часа на подсчет ликвидной наличности, хранившейся в небольшой дорожной сумке на молнии. По окончании щелкнул клапаном и объявил: 36 987 франков.

Несколько месяцев спустя от этих денег не останется ничего. В авантюрном бегстве есть свои издержки.

Анри, Вито и Фенимор бродили по городу в ночи в поисках открытого бистро, в котором, как утверждал последний, «можно было без труда найти какого-нибудь залетного флибустьера, знающего, где раздобыть посудину, способную рассекать носом Атлантику».

Бар троица действительно нашла, только вот тусовалась в нем молодежь из местных да заезжих туристов, больше расположенная к пиву и музыке, нежели к великим морским походам и картам сокровищ. Тем не менее Фенимор, устроив самые активные поиски, все же нашел старого, покрытого татуировками рыбака, который под пьяное урчание в животе заявил, что, «если хочешь судно, поди да купи в судовых мастерских, там их полно». Фенимор с присущей ему изысканностью поблагодарил, на что моряк, с невероятной почтительностью запрокинул голову, чуть не грохнувшись от этого навзничь, ответил: «Не за что, милллоурд».

Ночевали они в «Кадиллаке».

А наутро, уточнив расположение мастерских, действительно отыскали ангар для ремонта лодок и яхт. В ответ на просьбу позвать хозяина их познакомили с человеком, который отвел их к старым катерам. Фенимор с видом важного господина заявил, что располагает тридцатью тысячами франков на покупку парусной яхты, не забыв уточнить, что им предстоит пересечь Атлантику. За эту цену им могли предложить только две посудины – несколько староватые, чтобы пытать счастья в открытом море, но все же державшиеся на плаву и располагавшие полным комплектом парусов. И на той, и на другой имелось по килю и одной каюте, обе были практически одинаковой длины, отличаясь всего на несколько сантиметров. В своем выборе Фенимор решил руководствоваться критерием цвета, определившись между красным цветом одной яхты и темно-синим другой.

– Ну что, возьмем синюю, да? С белой каймой вдоль всего корпуса… Какой это тип?

– Это «Арманьяк», выполнена полностью из дерева. Восемь с половиной метров в длину. Хорошая яхта, только электрооборудование надо до ума довести, да двигатель работает с перебоями. А так вполне годится для морского похода.

Вито смотрел в сторону и что-то мычал под нос, Анри присутствовал при этом зрелище немым свидетелем, переложив обязанность говорить на Фенимора.

– Отличненько, – продолжал шотландец, – просто отличненько. «Аркебуза», говорите? Ее зовут так?

– Ну да, ее и правда зовут «Аркебуза». Ну что, берете, за пятьсот сверху я спущу вам ее на воду. Она и в самом деле не тонет.

– Ну что скажете, мои дражайшие друзья? – спросил Фенимор, повернувшись к ним.

Вито ответил рыком, Анри согласно кивнул.

– Берем, старина!

Спуск «Аркебузы» на воду Фенимор назначил на 14 часов, чтобы к этому времени съездить в Остенде, запастись для похода консервами и питьевой водой, а также припрятать в укромном местечке «Кадиллак» на тот случай, если в один прекрасный день придется вернуться. Пока продолжались эти приготовления, Анри с беспокойством поглядывал по сторонам, пытаясь обнаружить торчавшую над толпой шляпу.

Через два часа все было готово. Вито с Анри слушали Фенимора, в который раз излагавшего им основы парусного дела на террасе ресторана для туристов на берегу моря. Он говорил об элементарных познаниях в таких сферах, как ветер и курс судна, пользуясь при этом базовой лексикой (шкоты, спинакер, перо руля, фалы…). У Анри подлинные мореходные способности Фенимора всегда вызывали сомнения, однако он уже принял решение, посчитав, что либо благополучно доберется до пункта назначения, либо сгинет в глубинах Атлантического океана. Оба эти варианта казались ему одинаково приемлемыми.

Когда же Фенимор постановил купить выцветшую розовую матросскую блузу и капитанскую фуражку, это почему-то не принесло ему никакого успокоения.

После этого и Вито, и Анри, и любому другому, кто оказывался на его пути, Маквей, как только они переступали порог, бросал то «юнги!», то «матросы!», то «на абордаж!», а сам вглядывался в небо, пытаясь понять, не близится ли шторм: «Вот-вот налетит ураган». Но оно сохраняло свою синеву – без единого облачка.

Спустив яхту на воду, они загрузили на борт несколько дюжин бутылок с водой и ромом, две большие картонные упаковки макарон, рис и целую кучу разномастных стеклянных банок.

– Это не считая рыбы, которую мы будем ловить когда заблагорассудится. Верно я говорю, Анри? Что-то подсказывает мне, что вы знатный рыбак, да? Или я ошибаюсь?

За всю свою жизнь тот лишь поймал в речке Бельпра несколько пескарей, лениво сжимая в руке удилище с запутанной леской, на конце которой болтался белый опарыш.

– Я в этом мало разбираюсь, но мне кажется, что для этого нам как минимум понадобятся удочки.

– Ой-ой-ой! Какого черта! Вы опять за свой пессимизм? Хотя если в целом, то вы делаете успехи. Вито! Будь любезен, сбегай в магазинчик в порту, купи там три лески и три удилища. А мы с нашим дражайшим Анри тем временем проверим паруса.

Вся проверка свелась к тому, что они банально убедились в их наличии, чуть приподняв. Ветер набрал силу, и оба пришли к выводу, что поднимать их у причала все же не стоит. Потом, в точном соответствии с наставлениями хозяина мастерских, запустили двигатель. Машина чихнула, но все же завелась, предварительно обдав их облаком черного дыма. Внутренняя конфигурация яхты была представлена каютой со столом для карт, по обе стороны которого стояли два дивана, туалетом, направо вниз от кокпита, и крошечной кухонькой, состоявшей из раковины и небольшой газовой плиты. За дверью располагался треугольный диван – большой, но заваленный объемными мешками с парусами да корабельной фурнитурой. Еще одна каюта, на корме, провоняла дизельным топливом и моторным маслом.

Заблаговременно припрятав немного награбленного, Фенимор купил Вито и Анри непромокаемые морские куртки, явно им великоватые, и мокасины на рифленой подошве, призванные не скользить по палубе, но совершенно новые и поэтому все равно скользившие. Пока яхта стояла у причала, Анри устроился за столом для карт и, в ожидании отплытия, чувствовал, что его уже одолевает морская болезнь, хотя качки еще не было и в помине. От одного запаха и мысли о долгом походе. Он просто не создан для моря. Сухопутный обитатель, только и всего. Весь опыт его судоходства сводился к недолгому пребыванию на борту швертбота класса «Оптимист» на небольшом озере неподалеку от Бельпра вместе с Антуаном. Однако воспоминания о нем никоим образом не добавляли ему уверенности и лишь ворошили в душе ностальгию по былой жизни.

Сниматься с якоря постановили с наступлением ночи –