Тут дверь открылась, и вошел Данте. Он на ходуразвязал галстук, потом расстегнул верхнюю пуго­вицу рубашки и замер, заметивее.

— Я думала, дверь ведет в гардеробную...

Данте приветливо обвел комнату рукой.

— Прошу, можешь раздеваться здесь сколькоугодно.

— Ты знаешь, что я имела в виду, — сухо ответи­лаона. — Извини за беспокойство.

Он пробормотал что-то по-итальянски, онаобернулась:

— Что?

В глазах его была мука, и что-то встрепенулосьв ней в ответ. Впрочем, ей, наверное, показалось.

— Ничего. Иди. Отдыхай.

Страх, дрожащий внутри, заставил ее выпалить:

— У нас что, будут смежные спальни?

Он кивнул, шагнул ближе. Она откачнулась.

— Гости будут полагать, что у нас не простосмежные, а общая спальня, но пока обойдемся так.

— Но...

— Но когда мы отправимся в Южную Африку,спальня у нас будет общая, нравится это тебе или нет.

У Алисы все поплыло перед глазами.

— Южная Африка? Почему вдруг Южная Африка?

Данте заметил ее побледневшее лицо и нахму­рился.

— Я говорил, что первую неделю мы проведемздесь. А затем запланированы две недели в Южной Африке, где и пройдет основнаячасть переговоров. Там мы подпишем контракт и приступим к первому проектукомпании — строительству спортивного комплекса около Кейптауна.

Колени у Алисы подгибались.

— Ты ничего не говорил...

— Что-то не так?

— Ничего. — Она попыталась улыбнуться. — Я неожидала вернуться туда так скоро...

В своей комнате она прислонилась к двери,тяжело дыша. Она и не представляла, что мысль о возвращении в Африку станеттаким ударом.

Беда в том, что она позволила постороннемумужчине указывать ей, что делать. Опять позволи­ла.

Рауль Карро. Доктор Рауль Карро. Человек,спокойно разбивший ей сердце.

По крайней мере тогда это ощущалось так. Почтидва года прошло. Все повторяется. Хотя она и была уверена, что Дантепровоцирует физиче­ские контакты, просто чтобы ее позлить, не рас­считывая напродолжение. Только почему ей кажется, что она вновь оказалась у края пропасти?

Уже стоя под душем, Алиса замерла от другогоужаса, вспомнив: Данте пообещал, что в Африке они будут делить спальню. Онаоперлась рукой о стену. Темное желание затягивало ее. Нет, больше она непозволит использовать себя. На сей раз она защищена. Алиса начала яростнотереть себя мочалкой. Помимо прочего, Данте Д’Акьюани она и не нравится вовсе.Человек его типа может лишь играть с ней подобными.

Вечером Алиса пыталась есть грибной суп,одновременно поддергивая топ, который норовил соскользнуть с плеча. Онапереоделась, потому что блузка с юбкой казались слишком легкими и про­зрачными,но вышло еще хуже.

Данте смотрел на нее раздраженно. Весь день онпровел, критикуя себя за то, что привез эту жен­щину сюда. Нет, конечно, у негобыли основания для такого шага, первое из которых — невозмож­ность доверять нией, ни ее сестре. Но в глубине души он знал, что все эти основания не стоятвыеденного яйца. Ее бы здесь не было, если б он не желал ее так, как желает, иесли только этот топ спадет с плеча еще раз...

Алиса положила ложку и опять подтянула тканьвверх, а та тут же начала предательски сползать обратно. Она мученическивздохнула и, услышав тихий звук рядом, подняла глаза. Данте смотрел на нее стаким выражением, что все внутри помертве­ло.

— Что... что такое?

— Оставь топ в покое, — сквозь зубы выдавилон.

Алиса смутилась.

—Но... он...

Легкий золотистый шелк, словно по сигналу,сполз вниз, обнажая плечо. А как долго Алиса его крутила в руках, прежде чемрешилась надеть! Он казался самым простеньким из присланных вещей, вместе сльняными брюками. Надеть бюстгальтер было нельзя, потому что по замыслу плечиостава­лись открытыми.

В его голосе звучало страдание:

— Задумано, чтобы он так ниспадал.

Черт! Она что, сама не знает?

Алиса смутилась.

— Знаю. Просто не хотелось выглядеть во времяобеда полуголой распутницей. Мне было бы гораздо удобнее в моей собственнойодежде...

— Нет. Ее сожгут.

Алиса округлила глаза.

— Я хочу сказать — в моей настоящей одежде.Мой чемодан с вещами еще не доехал до дома. Вот почему гардероб у меняограниченный. Мелани на пять дюймов меня выше, ее вещи мне не годятся. Но какни трудно тебе поверить, я не полная дере­венщина, Данте.

Внезапно она оценила простое изящество егокостюма — черную рубашку и темные брюки. И заговорила, чтобы заполнитьмолчание:

— Я хочу сказать, ты же носишь когда-нибудьджинсы? Футболки?

— Ты впервые обратилась ко мне по имени.

— Да?

Действительно. Это вышло легко, без раздумий.Фамильярность. Алиса вздрогнула, почувствовав дрожь от прохладного ветерка,продувающего тон­кий топ, и сосредоточилась на супе.

— Наверное, надо привыкать. То есть я же немогу называть тебя перед всеми мистер Д'Акьюани.

Данте изучал ее склоненную голову, копнуволос, стянутых в узел на затылке, чистую линию шеи. Его имя, слетевшее с еегуб, согревало его, таило чувственное обещание.

— Нет, — резко ответил он. Глаза его останови­лисьна соблазнительной округлости голого плеча... Лишь экономка, вошедшая с новымблюдом, раз­рядила напряжение, царившее в столовой.

— Пошли на террасу пить кофе.

По всему выходило — выбора у нее нет. Воздухснаружи оказался теплым и мягким. Спокойным. Было так тихо, озеро казалосьстоль прекрасным, что Алиса на мгновение забыла, где она, что с ней. Подошла иоперлась руками о перегородку, вдыхая запах цветов, чувствуя, как спадает сплеч нако­пившаяся тяжесть.

— Красиво, верно?

Она взглянула на стоящего рядом мужчину. Лицоего преобразилось, лишенное обычного настороженного выражения.

— Да.

Он повернулся к ней, она покраснела, застигну­таяза разглядыванием. Насмешливый блеск его глаз отбросил ее от края террасы, онаопустилась в одно из кресел. Ее плечо горело, в очередной раз обнажившись.Чувствуя на себе его пристальный взгляд, она старательно смотрела в сторону,скре­стив руки на груди, пытаясь хоть так прикрыться.

Появилась экономка, и Алиса захлопотала,помогая ей с подносом, ненадолго успокаиваясь в присутствии другой женщины.Когда та ушла, она поскорей схватила чашку, отпила из нее и вздрог­нула, когдагорячая жидкость вновь обожгла еще не оправившееся с утра нёбо. Алиса со стукомпоставила чашку обратно на поднос. Данте уже стоял рядом.