— Эта вилла — не мое фамильное гнездо, я еекупил три года назад. Остальные мои дома — тоже недавние приобретения. — Егогубы сжались, словно он пытался остановить себя. О внутренней борьбе можно былосудить по жесткому блеску глаз и жилке, вздувшейся на виске. — Как ни при­ятнотебе думать иначе, но я вырос не тут. Вначале моим домом были улицы Неаполя,где надо сра­жаться за место под солнцем. Так что не стоит попрекать менятепличным детством.

Алисе хотелось проглотить свои слова обратно.

— Извини, Данте, я не знала.

— Нет, потому что такая же, как все, — готовапристроиться к уже имеющемуся богатству. Какая разница, откуда оно взялось?

— Это нечестно. Мне не все равно, откудатвои деньги. Я никогда бы не пришла к тебе, если б видела другой выход.

— Ага, и в результате ты тут. Ладно, мненадо работать.

Данте вышел из дома, втянул в легкие свежийвоздух. Что за чертовщина с ним такая? С чего он вдруг начал выворачиватьсяперед ней наизнанку? Почему предположение, что он родился с серебря­ной ложкойво рту, так его разозлило? Ему плевать, что говорят люди.

Он обернулся к вилле лицом. Он справится сэтим, справится с ней. Разве могут его задеть слова какой-то мелкой,интриганки? Она годится лишь затем, чтобы согревать его постель. И можнопоклясться, это произойдет очень скоро.

Алисе передали записку. Она развернула листок.Вид крупного решительного почерка мигом воскресил в памяти смуглое красивоелицо.

Я уехал в Милан закончить последние при­готовления.Вернусь к вечеру. Утром появится мой помощник Алекс, встретит гостей. Все, чтотребуется от тебя, — быть готовой к семи вечера. Встречаемся в твоей комнате.Оденься поприличнее. Данте.

Вот так! А она-то уже начала осваиваться навилле, с радостным предвкушением ждала встречи с ним. Размышляла, не заметил лион чего-то ново­го в ее отношении к нему... приятно ли оно ему.

Скомкав записку, она бросила ее в мусорноеведро и кинула взгляд в зеркало. Смягчиться к Данте Д'Акьюани — намереннопризвать на свою голову катастрофу. Ей ли не знать. Особенно после еговозмутительных поцелуев. Нельзя позволять себе забыть Рауля Карро. Но... как ниужасно, образ Рауля Карро становился все расплывчатей, вспомнить его было всетруднее.

Она рассердилась на себя. Нельзя забывать, чтоДанте — такое же животное, только одежда другая. Человек его типа может лишьбезжалостно использовать ее, а после выбросить вон. Да разве сейчас он не этоделает?

Пора уже ей переключиться на другие заботы.Она очень неопределенно объяснила свое поведе­ние Мелани, сославшись на то, чтооказывает Данте услугу — дескать, ему нужна хозяйка... К сча­стью, Мелани невидела газет и не пыталась дони­мать ее вопросами.

После целого часа счастливой болтовни Мела­нио предстоявшей завтра выписке Алиса повесила трубку. Как ни неприятно думать оДанте в роли благодетеля ее сестры, сейчас Алиса едва не пла­кала отоблегчения.

К семи вечера Алиса дошла до крайнего нервно­гонапряжения. Она кожей ощущала каждую утекающую секунду, когда услышала,наконец, звук приближающегося вертолета. Данте. По правде сказать, весь деньтолько и слышалось, что звуки прибывающего транспорта да топот суетившегосяперсонала. Алиса затаилась в своей спальне, боясь, что кто-нибудь захочетузнать, на каком основании находится здесь она.

В девять утра она открыла дверь мужчине при­мернотакого возраста, как Данте. Светловолосый, низенький, с озорными синимиглазами, он пред­ставился Алексом, помощником Данте, и сообщил, что будетвстречать гостей. Алиса заметила его оценивающий взгляд. Должно быть, он просебя удивлялся, что в ней нашел его босс.

Алиса надменно выпрямилась, гадая, не расска­залли ему Данте все. Но Алекс вел себя вполне достойно, несколько раз заходилузнать, не нужно ли ей чего, так что особых претензий к нему у нее не было.

Стрелки часов почти добрались до семи, и всеравно Алиса подпрыгнула от стука в их общую дверь. Через толстые стены она неуслышала, как он вошел к себе. Вздохнув, она оглянулась на себя в зеркало,пытаясь решить, достаточно ли предста­вительной ему покажется.

— Войдите.

Данте повернул ручку, чувствуя странное стес­нениев груди. Что с ним такое? Вечернее солнце заглядывало в комнату, Алиса стояла вореоле его лучей. На ум шли банальные слова типа порази­тельно, роскошно, но ихбыло недостаточно, чтобы отдать ей должное. На ней было темно-крас­ное платье.Шелковое, без бретелей, доходящее до коленей, с разрезом вдоль бедра,подчеркивающее мягкие женственные формы. Простого и вместе с тем достаточнопровокационного фасона, чтобы внушить желание немедля сорвать его и броситьАлису на ближайшую постель. Рука его сильнее сжала ручку двери.

Солнце ушло, свет стал приглушеннее. Дантепоморщился. Глупые фантазии, только и всего. Взяв чувства под контроль, оншагнул вперед.

Алиса ужасно нервничала. Какое-то время она немогла различить в тени его лица.

— Надеюсь, все в порядке? Я не знала, чтолучше надеть, — наконец выдавила она.

Почему она кажется такой чертовски нервной?Надежно упрятанные противоречивые чувства снова всплыли на поверхность.

— Все замечательно. Что ты сделала с волоса­ми?

Вспыхнув, она поднесла руку к голове.

— Надо было их распустить? Я попыталась по­вторитьприческу, которую мне вчера парикмахер показала.

Волосы смотрелись изумительно. Собранный назатылке небрежный узел выглядел завораживаю­ще сексуально.

— Все замечательно, — повторил он. — Пошли, ато опоздаем.

Алиса взяла шаль и неуверенно последовала заним. К высоким каблукам она не привыкла. У лест­ницы он нетерпеливо обернулся.Ее сердце упало. Нетерпение в его глазах между тем сменилось чем-то... чем-тожарким и непостижимым. Когда она подошла, он взял ее ладонь и поднес к губам. Сму­щеннаяизлишней интимностью жеста, она покрас­нела.

— А, Д’Акьюани, вот ты где! — прозвучалоснизу, и Алиса осознала, что их отлично видно в открытую дверь гостиной,смежную со столовой. Данте сильнее сжал ее руку. Да он комедию лома­ет! Алисапочувствовала себя полной дурочкой. Ей-то показалось... Сверкнув глазами, она всвою оче­редь стиснула его пальцы, словно желая сказать: Я понимаю, что все этопритворство...

Потягивая вино из бокала, Алиса старалась недопустить на лице смущенную улыбку. Окружа­ющая обстановка резко отличалась оттой, к кото­рой она привыкла за последний год, до смешного. Но стоило взглянутьна внушительную спину Данте перед собой, и желание улыбаться сразу пропада­ло.

Данте полностью погрузился в беседу, оставивпозади Алису, слегка испуганную видом новых людей, разодетых в пух и прах.Кроме Бушенона и О'Брайна присутствовало пятеро солидных муж­чин и две женщинытого же сорта, каждый с помощниками и консультантами. Все казались устрашающеважными. В комнате отчетливо пахло деньгами — такими деньгами, что головакругом.