на создание книги (не на написание или составление текста, а именно оформление), поэтому Тевинтер никогда не повторит искусство книгописания Элвенана, что уж там говорить о другом более масштабном искусстве.

Отец так же признавал неповторимость эльфийского наследия, поэтому собрал в своей библиотеке несколько примеров их литературы. И хотя его библиотека была для парня открыта, а магистр положительно относился к тому, что всё время между занятиями будет потрачено на книги и знания, однако он резко не одобрял интерес юнца к чужой истории. В его понимании, элвенанские книги могли содержать только либо сказочки об их языческих богах, либо учебники по нерабочей (как принято считать теперь) магии. И то, и то не несёт нужных знаний для его наследника, а поэтому их чтение, как и изучение эльфийского языка, было запрещено. Вот мальчик и нарушил этот запрет в редкие моменты свободы, когда родителя не было дома. Ничего он не мог с собой поделать, душа у него тянулась ко всему эльфийскому, ну и всё тут.

«И зачем ему тогда эти книги?» — задавался вопросом молодой маг. Видимо, для его отца коллекционирование элвенанского наследия, как коллекционирование любым мужчиной дамских украшений: да, дорогие, да, красивые, да, при удобном случае их можно подарить, однако для самого хозяина коллекции они будут совершенно бессмысленны.

Зато у мальчика от этой «бессмысленности» горели глаза. Зарождалась мечта найти не только книги. Сколько же всего удивительного прячется от него в эльфийских развалинах! Да и сами эти развалины, как пишет историк в одной книге, прекрасны, даже несмотря на то, что в древности люди старались их полностью уничтожить. А укреплял эту мечту библиотекарь, помогая юноше выучить дивный язык предков.

К эльфу юнец испытывал сильную привязанность. Сложно было считать его обычным рабом и отрицать тёплое к нему отношение, когда даже сейчас он продолжал выполнять роль его воспитателя и смотрителя. Был бы старик человеком, он бы носил гордый статус — гувернёр. Почему «гордый»? Да потому что заботится он о будущем наследнике далеко не последнего дома Империи, которому ещё и пророчат звание одного из самых могущественных магов… возможно даже за всю историю Тевинтера.

Но в своей привязанности был искренен и сам старый эльф. О маленьком господине он заботился с пелёнок. Так что как тут не привязаться?

Неожиданно вместо того, что бы сидеть, отдыхать и дожидаться нового приказа, старик подошёл к своему подопечному и с улыбкой протянул юному господину неприметный тканевой свёрток, который он достал из-за пазухи своего солидного, для раба, одеяния (не мог же хозяин позволить своего личного библиотекаря одевать в лохмотья). Юноша отвлёкся, удивлённо посмотрел на старика, но потом с детским любопытством начал развязывать странный свёрток. А когда развязал, обнаружил, что там было несколько его любимых эклеров.

Сегодня из столицы прибыл посыльный. Он доставил закупленные магистром вещи, а также семейные заказы. Жизнь в достатке позволяла ему баловать членов семьи, ни в чём им не отказывать, особенно, он баловал любимую жену. Только младший из них отнёсся к прибытию посыльного равнодушно. Мальчик знал, когда отцу составлялся список просьб, о нём благополучно забыли, даже не спросили, а написали лишь что-то вроде «скромно отказался в пользу остальных». Так что на подарок для себя мальчонка и не надеялся. Оттого насколько же он обрадовался, когда в посылке обнаружился лишний свёрток с пирожными. Пусть получатель не был указан, но нетрудно догадаться, что сладости для взрослых — это несерьёзный подарок, зато для юного сластёны очень даже.

Однако радость его была недолгой. Когда сегодня за завтраком возможность насладиться сладким подарком получили все, кроме него, а остатки магесса приказала раскрошить и выбросить на улицу птицам, молодой маг понял: свою долю он не получит.

От того сейчас юнец был удивлён, увидев уцелевшую часть подарка. Очевидно, старик решился ослушаться хозяйку и выкрал с кухни несколько пирожных. Это недопустимое поведение для раба, но парень и не думал о наказании. Эльф же старался ради него, знал, как его подопечный любит сладости. Так что маг был ему даже благодарен за подобную вольность.

Для библиотекаря же искренняя радость юноши стала лучшей наградой. Наблюдая за тем, с каким удовольствием тот уплетает эклеры, старик по-доброму улыбнулся. Подарок заставил парня сбросить строгую маску, к которой его приучал отец, а за ней показалось лицо ещё совсем ребёнка. Мальчик улыбался, не таясь, а его глаза горели невинной радостью. Ну какого взрослого способны так обрадовать всего лишь простые сладости? И сейчас старый эльф видел перед собой не копию своего господина, его наследника, а того самого мальчика, которого растил с самого раннего детства. Многое изменилось с тех пор, как ребёнка выпустили из клетки запертого крыла, оторвали от эльфийки, к которой он был привязан, как к матери, постарались заменить эту привязанность к настоящей, полной семье, но и поныне самым близким для него оставался старый раб.

К сожалению, сегодняшнее мирное пребывание в саду, подальше от домочадцев, было нагло прервано. Неожиданно в беседку вбежал средний из детей магистра и с довольной наглой ухмылкой посмотрел на младшего. Юноша, будто пойманный за страшным преступлением (хотя частично так и было), поник.

Всё получилось оперативно. Не прошло и каких-то полчаса, а юноша уже предстал перед той, которую меньше всего хотелось видеть.

Они были семьёй… по крайней мере, так было тогда, когда магистр был дома. Строгий, требовательный, но желающий в первую очередь дать хорошее образование своему наследнику отец. Мать, любящая женщина, которая должна была поддерживать и помогать в том, что упустил вечно занятой муж. Её материнской ласки должны были не лишены её дети… все трое детей. И старшие братья, которые несмотря на склоки и соперничество (всё-таки какие мальчики не любят проказничать и спорить) должны были стать примером для подражания и рукой помощи там, где не могли помочь родители. Именно это, по расчётам магистра, должно было привязать юного наследника к семье, внушить ему обязанность в дальнейшем отплатить им за счастливое детство заботой. Но взаимности магистр и не добивался, не принуждал домочадцев принимать бастарда за равного. Главное, чтобы сам мальчик в этой верил, чтобы выполнил обязанности, ради которых и был рождён.

Считал мужчина, что самое слабое звено этого плана — ребёнок, поэтому был нужен такой контроль за его жизнью. Но он просчитался. Семья, ради благополучия которой он и старался, сама испортила всё. Стоило отцу по срочным делам покинуть усадьбу, как иллюзия счастья спадала, и маленький мальчик оказывался среди пираний, беспощадно разрывающих его детство.