лесной нимфе раскрыть рта. — Она первая настояла на том, чтобы провести ритуал и вызвать Тебя. Разумеется, вина за её дурное воспитание ложится целиком на меня, — добавила она быстро.

Димеона бросила на неё испепеляющий взгляд.

— ...Интересно, — глухо сказала богиня.

Нимфа сделала ещё один шаг:

— Ну, так что? Можно, я...

— Пойдёт юный жрец, — было всё, что сказала Фериссия. Платье и волосы Димеоны колыхнулись, как от сильного ветра, словно незримая длань упёрлась ей в грудь, не давая пройти.

Сай склонил голову.

— Я готов, — сказал он.

Мелисса развела руками:

— Я готова всегда.

— Хорошо.

Занавес колыхнулся и вдруг сам поплыл вверх, хотя верёвки, которыми он управлялся, безвольно свисали в трясину. В проёме тоже было болото — только, в отличие от окружающего пейзажа, оно было залито ярким солнечным светом. В нём было множество кочек, поросших зелёным и бурым мхом. Из воды поднимались рогозы, кусты и гнилые берёзы. По-над водой стелился туман.

— Верховная жрица, — прошелестел бесстрастный и тихий голос.

Мелисса сделала два шага вперёд и остановилась у самой границы миров. Оглянувшись через плечо, она обвела глазами собравшихся.

— Благодать Фериссии на всех нас, — сказала она, прежде чем прыгнуть на первую кочку.

Жрецы смотрели, как она удаляется — со второй кочки на третью, с четвёртой — на пятую... Внезапно занавес упал — а когда он снова поднялся, в болоте за ним никого уже не было.

— Теперь — жрец, — меланхолично сказала богиня.

Сай прощаться не стал — хотел что-то сказать, но потом только махнул рукой и пошёл, напрямую ступая через трясину. Занавес позволил недолго пронаблюдать за ним, потом ткань опустилась.

Наступило молчание. Жрецы переглядывались, но никто не решался заговорить, все лишь переминались с ноги на ногу да то и дело оглядывались с таким видом, будто смутно себе представляли, что им делать дальше. Беззвучно утекали минуты.

Наконец, спустя долгих четверть часа Саки, которому по всем признакам надлежало теперь оставаться за главного, прокашлялся и сказал:

— Если...

Сказал и осёкся — настолько резко прозвучал его голос. Покашлял ещё и продолжил:

— Если она вдруг не вернётся...

Димеона посмотрела на него — личико её было грустным.

— Она вернётся, — с тихой безнадежностью в голосе сказала она.

Саки кивнул:

— Почти наверняка, но если...

— Она вернётся, — чуть настойчивее повторила девушка. — Вы что, не поняли? Она опять играет по своим правилам. Всё время врёт и играет по своим правилам, Фериссия её подери!

Глава тридцать шестая, в которой свершается суд Фериссии

Занавесь откинулась в сторону, и из проёма шагнула рогатая фигура в доспехе. Сначала я было подумал, что это Мелисса, и даже успел подивиться её новому наряду, потом взглянул на столпившихся напротив портала друидов — и понял, что появившаяся женщина была выше любого из них, как минимум, вдвое. Ткань колыхнулась вторично, и над болотом повис надорванный крик верховной жрицы:

— Славьте Фериссию!

Произошло движение: один за другим люди падали ниц перед аватаром. Вышедшая из Врат вслед за богиней первосвященница опустилась на одно колено, демонстрируя одновременно и почтение к своей госпоже, и превосходство над остальными служителями. Повисла благоговейная пауза. Одна только Димеона по-прежнему стояла в стороне от основной группы, сложив руки на груди, и глядела на богиню с лёгким неудовольствием, закусив губу.

Маги впились глазами в когитограмму и сердито цокали языками. Оператор дал увеличение на Фериссию, позволяя рассмотреть её в деталях. Богиня была облачена в изящный узкий доспех, в котором кость сплелась с деревом. Рёбра и выпуклости брони блестели, точно полированные, а углубления оттенялись зелёным мохом. В руке Фериссия держала копьё с каменным наконечником, а на голове её красовался шлем из черепа, увенчанный широкими ветвистыми рогами.

Мелисса тоже приоделась — теперь на ней было церемониальное платье, напоминавшее то, что носила при нашем знакомстве Димеона, но менее открытое. Жёлтые глаза жрицы глядели нехорошо, с прищуром.

Богиня поворачивала голову из стороны в сторону, строго взирая на распластавшихся перед ней в грязной жиже жрецов.

— Подхалимы, — было её первое слово. — Изменники. Трусы. Глупцы. Предатели. Ужели вы думаете, что ваши нелепые позы и наигранное послушание способны задобрить меня после того, что вы сделали? Ты можешь встать.

Последняя фраза была адресована, конечно, Мелиссе — жрица выпрямилась и замерла, излучая покорность, лишь глаза её бегали.

— Взгляните на этого человека, — продолжала Фериссия. Голос её звучал хрипло. — Взгляните на эту чистую душу, не побоявшуюся принести Моё воздаяние в эти греховные земли, туда, куда не ступала нога целомудренного друида, не побоявшуюся прийти сюда со Мною, для Меня и во имя Моё. Посмотрите на ту, которая сплотила вас, жавшихся по углам, во имя великой цели. Посмотрите на ту, которая доказала, что друид, если он крепок в вере, способен тягаться с сильнейшими сего мира, сколько бы преступлений ни было у тех за душой. Посмотрите на сотворившую это — а потом на себя, с раболепием вжавшихся в грязь при Моём появлении, но малодушно предавших Меня и