— Нет, отчего же, — в голосе богини сквозили весёлые нотки. — Пусть выскажется. Мне даже любопытно послушать, что ещё придёт в голову этой... Самоуверенной ученице.

Мелисса потупилась.

— Да, Фериссия, — сказала она, пятясь.

Голова воительницы вновь повернулась к лесной нимфе — та в ответ развела руками:

— Я уже почти всё сказала. Мелисса взяла на себя слишком много, и мне пришлось настоять на явлении воли Фериссии, чтобы Та поставила её на место. Раньше я, может быть, и стерпела бы, но сейчас, когда я ощущаю себя готовой к тому, чтобы стать полноправной жрицей, мне небезразлична судьба людей, которых я должна буду повести за собой. Я...

— Девчонка! — Мелисса уже опять стояла рядом с Фериссией с перекошенным от гнева лицом, а кулаки её были сжаты так, что костяшки пальцев побелели. — Ты смеешь стоять здесь перед самой Богиней и открыто перечить Её словам? Ужели ты совсем ничего не понимаешь?! Я думала, что научила тебя быть хоть немного благоразумной, но ты...

— Жрица Моя, успокойся, — голос аватара был ласков, но под внешней мягкостью в нём сквозили стальные нотки. — Пускай еретичка выговорится до конца — так Мне проще будет определить её наказание.

Димеона приблизилась, остановившись в двух шагах напротив Фериссии.

— Никакого наказания не будет, и ты это знаешь, — сказала она тихо, но в сгустившейся тишине её слова прозвучали как гром среди ясного неба. — Хочется тебе или нет, но я нынче же приму сан и положу конец тому безумию, которое вы здесь развели. Ты...

— Довольно!

Окрик богини заставил её замолчать. Копьё воительницы ударило тупым концом в землю, подняв тучу брызг.

— Довольно, — повторила Фериссия, перехватывая оружие поудобнее. — Твои жрецы — идиоты, — продолжала она, обернувшись к Мелиссе, с испуганным лицом отступившей на пару шагов. — Так и быть, я прощаю их, но позор за то, что они послушали эту умалишённую, будет на них всю жизнь.

По рядам жрецов-мятежников прошёл вздох облегчения.

— Тебя я тоже прощаю, но лишь потому, что иначе получится, будто ты проиграла спор с собственной ученицей, — продолжала воительница. — Ты останешься верховной жрицей и продолжишь что начато, но тебе запрещено брать новую ученицу, поскольку с воспитанием этой ты явно не справилась.

Мелисса поклонилась, бледная, как смерть.

— Да, Фериссия, — сказала она чуть слышно.

— Кроме того, когда последний город дикарей падёт и мы победим, тебе придётся оставить свой пост, уступив его тому, кого выберут твои жрецы, но не ты. Ты сможешь оставаться в советниках, но, когда кризис закончится и придёт Моя эра, все решения будет принимать уже другой человек. В этом — твоё наказание за Моё оскорбление.

Мелисса склонила голову ещё ниже.

— Да, Фериссия... — прошептала она.

Богиня вновь повернулась к жрецам.

— Молодого жреца Я тоже прощаю, — продолжала она. — Он может возвратиться в посёлок, но ему по-прежнему будет отказано в праве служения, если только он не пожелает снова пройти весь путь от начала. Что до тебя, — она повернулась к Димеоне. — Что до тебя...

Нимфа тряхнула волосами.

— Ты что, не слышала? Ты ничего мне не сделаешь! — ровным голосом повторила она.

Великанша хотела ответить, но потом передумала. Её копьё поднялось. Старшая жрица превратилась в тугой комок нервов — она стояла, согнув ноги, словно бы для прыжка, и смотрела на ученицу во все глаза, видимо, ожидая, когда та отскочит. В глазах её читалась паника. Димеона стояла спокойно, скрестив на груди руки, не делая попыток сбежать или уклониться. Наконец, когда стало ясно, что удара не избежать, Мелисса, забыв про всё, бросилась вперёд, в пространство между названной дочерью и разгневанной богиней — но поздно. С неприятным хрустом воительница опустила оружие на голову непокорной нимфы, а древком толкнула её наставницу, отбросив в сторону, будто куклу. По губам жрецов пробежал вздох ужаса. Фериссия медленно повернула голову.

— Никто не смеет прекословить Мне, — произнесла она грозно. — Никто не смеет стоять у Меня на пути.

Глава тридцать седьмая, в которой маги пьют кофе

Я моргнул. Тело Димеоны лежало на земле, абсолютно неподвижное. Трава вокруг него была примята и кое-где окрашена бурой кровью. Мелисса стояла на четвереньках чуть в стороне, в грязи, и смотрела на распростёртую ученицу широко раскрытыми глазами. Фериссия удерживала окровавленное копьё в руке, глядя прямо перед собой. На лицах друидов был страх.

— Верховная жрица найдена Мною виновной, — ровным голосом сказала богиня. — За попытку прекословить Моему суду Я лишаю её сана, магии и всех привилегий. Кроме того, в течение тринадцати лун ей запрещается приближаться к посёлкам друидов — пускай-ка поживёт одна и подумает о своём поведении. Пошла прочь.

Маги переглядывались. Крымов встал и пошёл за кофе. Лицо Василисы не выражало ничего. Пек тихо кашлянул:

— Максим, ты как?

— Да что ему сделается? — произнесла Васевна с раздражением. — Вон она, пигалица! Стоит как ни в чём не бывало и лыбу тянет.

Я озадаченно посмотрел на чародейку, но та ничего более не сказала. Тогда я вгляделся в экран — и различил в