Он поспешил в комнаты Питера. Коробочку он спрятал в один изкарманов — у чародеев всегда очень много карманов, — а спящую мышь в другой. Онминовал нескольких слуг и шумную компанию пьяных придворных, но его никто незаметил. Он все еще был тусклым.

Комнаты Питера были заперты, но для Флегга это непредставляло трудности. Несколько пассов — и дверь отворилась. Комната былапуста — принц все еще со своей подружкой. Флегг не знал о Питере столько,сколько о его брате, но мог догадаться, где тот хранит сокровища, которые емухочется спрятать.

Флегг направился прямо к книжным полкам и вынул несколькоскучных словарей. Пошарив по деревянной стенке, он услышал скрип пружины.Стенка отодвинулась, открыв небольшой тайник, даже не запертый. Там лежалишелковая лента — подарок дамы Питера, пачка ее писем и несколько его писем, которыеон не осмелился отправить. Еще там был медальон с портретом матери.

Флегг открыл коробку и очень осторожно надорвал угол пакета.Теперь все выглядело так, будто его прогрызла мышь.

«Ты так плакал, когда потерял эту коробку, милый Питер, —прошептал Флегг, ухмыльнувшись. — Думаю, когда ты ее найдешь, ты будешь плакатьеще сильнее».

Он положил в тайник коробку и спящую мышь, закрыл его ипоставил обратно книги.

В эту ночь он спал спокойно. Семена зла посеяны, и теперь онможет действовать своим любимым способом — за кулисами, не видимый никем.

В следующие три дня король Роланд выглядел здоровей ивеселее, чем многие последние годы — так говорили при дворе. Навестив больногобрата, Питер рассказал, что оставшиеся волосы отца вдруг изменили цвет и сталииз белых серо-стальными, как в его зрелые годы.

Томас улыбнулся, но его снова пробрала дрожь. Он спросилПитера о чем-то, но ему не нужен был ответ; ему нужно было забыть о томпоследнем странном тосте. Но он не мог.

На третий день, после обеда, Роланд пожаловался на изжогу.Флегг предложил позвать врача, но Роланд отмахнулся, заявив, что чувствует себялучше, чем все последние месяцы, да что там — годы…

Он рыгнул. Это был длинный, скрипучий, сухой звук. Когда онповторился, толпа придворных, собравшихся в зале, изумленно замолчала.Музыканты перестали играть. Когда король выпрямился, по залу пронесся шепотудивления. На его щеках пылал румянец. Из глаз текли дымящиеся слезы, изо ртатоже шел дым.

В зале было около семидесяти человек — всадники (мы быназвали их рыцарями) в кожаных мундирах, разодетые придворные со своими дамами,слуги, шуты, музыканты, труппа актеров, намеревавшихся позже сыграть пьесу. Нопервым к обреченному королю подбежал именно Питер, и Флегг был рад этому.

Питер. Они запомнят, что это был Питер.

Роланд схватился руками за грудь. Дым валил из его ртасеровато-белыми клубами. Король словно решил показать своим подданным какой-тодиковинный фокус.

Но это был не фокус. Дым начал выбиваться не только изо ртаРоланда, но и из его ушей, ноздрей, даже из уголков глаз. Горло его сталопурпурным.

«Дракон! — прокричал король, отталкивая руки сына. —Дракон!» Это было последнее произнесенное им слово.

Мучения короля были ужасны. От тела его исходил такой жар,что даже самые преданные слуги не могли находиться рядом с ним. Несколько разна несчастного выливали ведра с водой, когда постель уже начинала дымиться.Каждый раз вода мгновенно превращалась в пар, затягивающий спальню, где лежалРоланд, и проникающий наружу, где в растерянном молчании застыли придворные ирыцари.

В полночь изо рта у него вырвалось зеленоватое пламя, и онумер.

Флегг открыл дверь спальни и сообщил эту новостьсобравшимся. Воцарившееся молчание было прервано одним-единственным словом.Флегг не знал, кто его сказал, и это было неважно. Главное, что слово сказано.

«Убийство!»

Все разом выдохнули.

Флегг закрыл рот рукой, чтобы скрыть улыбку.

Придворный врач сделал из одного слова три: «Убийство путемотравления». Он не мог сказать «отравления Драконьим Песком», поскольку никто,кроме Флегга, не знал об этом яде.

Уже к рассвету новость разошлась по городу и достиглаВосточного, Западного, Южного и Северного баронатов: король Роланд Добрый убит,отравлен.

Но еще до этого Флегг организовал обыск замка от верхушкиВосточной башни до темницы с ее дыбами и испанскими сапогами. Он велелнемедленно докладывать ему обо всех подозрительных находках.

Шесть сотен мрачных людей обыскали весь замок… кроме комнатдвух принцев, Питера и Томаса.

Томасу не было ни до чего дела; его лихорадка обостриласьнастолько, что врач опасался за его жизнь. В горячечном бреду он видел двастакана вина и вновь, и вновь слышал слова отца: «Странное у тебя вино. Оно непрокисло?» Флегг все время был на ногах. Следующие несколько часов должнырешить все. Король умер, королевство обезглавлено, но очень скоро у подножияИглы коронуют нового короля, Питера, если его вина не будет как можно быстреедоказана.

При других обстоятельствах Питера заподозрили бы сразу же.Люди всегда подозревают тех, кому выгодно преступление. Но в этом случае всеговорили о горе принца, а не о выгоде. Конечно, Томас тоже потерял отца, думалиони тут же. Но Томас был глупым, неуклюжим парнем, и отец его не очень-тожаловал. А взаимная любовь Роланда и Питера была известна всем. К тому же людимогли спросить, если такая мысль и приходила к кому-нибудь в голову: зачемПитеру убивать отца, если он и без того должен скоро взойти на трон?

Но если свидетельства преступления будут найдены в тайникепринца, все обернется иначе. Тогда люди увидят под маской любви и уважения лицоковарного убийцы. Они могут заметить, что молодые не любят ждать, что три годакажутся им вечностью. Могут решить, что, увидев необычную бодрость короля впоследние дни, Питер запаниковал и в жажде власти совершил это чудовищное иглупое преступление.

Флегг знал и еще кое-что: что в глубине души людинедолюбливают всех королей и принцев, всех, от кого зависит их жизнь и смерть.Великих королей любят, обычных только терпят. Питера все любили, но Флегг знал,что они так же быстро осудят и возненавидят его.

И такой случай им скоро представится.

Маленькой мыши окажется достаточно, чтобы потрястикоролевство до основания.

В Делейне знали только три возраста: детство, отрочество изрелость. Отрочество длилось с четырнадцати до восемнадцати.