– Нет.

Последовала еще одна пауза, затем Сирина глубоко вздохнула,выпорхнула из кровати и присела перед ним в глубоком церемониальном реверансе.

– Я имею честь быть принцессой Сириной АлександройГрациеллой ди Сан-Тибальдо…

Теперь она стояла перед ним во всей своей необыкновеннойкрасоте, совершенно обнаженная, посреди спальни своей матери, а Брэд Фуллертонв изумлении не сводил с нее глаз.

– Ты… кто?

Однако он все прекрасно расслышал. Когда она началаповторять сказанное; он быстро поднял руку и внезапно засмеялся. Значит, воткто она такая, эта итальянская «служанка», которую он так стремился соблазнить,вот она какая «племянница» Марчеллы! Все это казалось ему замечательным,совершенно невероятным и восхитительно сумасшедшим настолько, что он никак несмог успокоиться и перестать смеяться, глядя на Сирину. Она тоже рассмеялась,заразившись его смехом. Когда она наконец вновь оказалась в его объятиях, онстал серьезным.

– До чего же странная у тебя жизнь, дорогая… Живешьздесь, работаешь на армию… – Внезапно он вспомнил, какой работой ейпришлось заниматься в последний месяц, и жизнь ее более не казалась емусмешной. На самом деле она казалась ужасно жестокой. – Как же, чертподери, такое могло случиться?

И она рассказала ему все… Как Серджио предал ее отца, осмерти родителей, о времени, проведенном в Венеции, о бегстве в Штаты, о своемвозвращении. Она рассказала ему всю правду. Правду о том, что у нее ничего небыло, что теперь у нее не осталось никого, кроме старой служанки, работающей водворце. Что у нее нет ни денег, ни собственности, за исключением прошлого,предков и имени.

– У тебя есть нечто гораздо большее, чем все это,любимая. – Он нежно посмотрел на нее, лежавшую рядом с ним. – Тыобладаешь волшебным даром, особой грацией, которой наделены очень немногие люди.Где бы ты ни оказалась, Сирина, этот дар сослужит тебе большую службу. Тывсегда будешь выделяться на фоне других. Ты необыкновенная. Марчелла совершенноправа. Ты самая что ни на есть настоящая принцесса… Принцесса…

Теперь ему стала понятна окружавшая ее магия. Она принцесса…его принцесса… его королева. Он посмотрел на нее с такой нежностью, что от еговзгляда у нее на глаза навернулись слезы.

– За что ты любишь меня, майор?

Задавая этот вопрос, она показалась удивительноповзрослевшей, мудрой и печальной.

– Охочусь за твоими деньгами, – усмехнувшись,ответил тот.

Он сейчас выглядел гораздо моложе своих лет.

– Так я и думала. Полагаешь, у меня ихдостаточно? – улыбнулась она, глядя ему в глаза.

– Сколько их у тебя?

– Около двадцати двух долларов после последней получки.

– Отлично. Я их забираю. Как раз то, что мне нужно. Носначала…

И он начал нежно целовать высокую грудь своей принцессы. Онцеловал ее до тех пор, пока Сирина не застонала сладко и они вновь не предалисьлюбовным утехам. Насытившись, он крепко прижал ее к себе и долго молчал,раздумывая, через какие испытания ей пришлось пройти в своей жизни только длятого, чтобы вернуться домой, вернуться в свой дворец, где, слава Богу, онотыскал ее. И теперь он никогда ее не отпустит. Неожиданно взгляд скользнул пофотографии в серебряной рамке, стоявшей на туалетном столике рядом с кроватью.Сирина, почувствовав, куда он смотрит, тоже повернулась посмотреть на Пэтти,улыбавшейся им обоим с фотографии. Она ничего не сказала, но посмотрела прямо вглаза Брэду. В них застыл немой вопрос. Он тихо вздохнул и покачал головой.

– Не знаю, Сирина. Пока что я не знаю ответа на этотвопрос.

Она понимающе кивнула. Внезапно ее охватило беспокойство.Что будет, если она его потеряет? И в то же время она понимала, что этонеминуемо. Та, другая женщина была частью его мира, тогда как Сирина к нему непринадлежала и, вероятно, никогда не будет принадлежать.

– Ты ее любишь? – Голос Сирины был тих и печален.

– Думал, что да…

Сирина молча кивнула. Брэд осторожно взял ее за подбородок иприподнял ее лицо вверх, заставляя посмотреть ему в глаза.

– Я всегда буду говорить тебе правду, Сирина. Мыпомолвлены с этой женщиной… Сейчас я, честно говоря, понятия не имею, что будуделать, но люблю я тебя. Честно и искренне… Я понял это в тот самый миг, когдаувидел, как ты на цыпочках в темноте шла по моему кабинету.

Они оба улыбнулись.

– Мне нужно многое обдумать. Я не люблю Пэтти так, каклюблю тебя. Она для меня была лишь частью знакомого, привычного мира…

– Но я же не часть того мира, Брэд.

– Мне это совершенно не важно. Ты – это ты.

– А твоя семья? Будут ли они довольны этим? –Выражение ее глаз говорило о том, что она в этом сильно сомневалась.

– Им очень нравится Пэтти. Но это еще ничего не значит.

– Неужели? – Сирина попыталась выскользнуть изпостели, но он не позволил ей это сделать.

– Нет. Мне тридцать четыре. И я имею право жить своейжизнью. Если бы я хотел жить как они, то давно бы уже уволился из армии иработал бы у одного из друзей моего отца в Нью-Йорке.

– Чем бы ты занимался? – Ей стало безумноинтересно узнать о нем как можно больше.

– Скорее всего работал бы в банке. Или же участвовал вкаких-нибудь выборах. Моя семья не стоит в стороне от политической жизниШтатов.

Сирина устало вздохнула, и губы ее сложились в циничнуюулыбку.

– Моя семья также была вовлечена в здешнюю политическуюжизнь.

Она посмотрела на него с печалью, мудростью и веселойискоркой в глазах. Брэд с радостью отметил, что она видит иронию сложившейсяситуации.

– Там все немного иначе.

–. – Надеюсь. Ты тоже хочешь окунуться в политику?

– Может быть. Но, по правде говоря, я предпочел быостаться в армии. Надеюсь сделать свою карьеру здесь.

– А как твоя семья относится к этому? – Сиринавнезапно почувствовала огромную власть семьи над ним. – Им нравится твояидея?

– Нет. Но такова жизнь. И это моя жизнь. И я люблютебя. Никогда этого не забывай. Я сам принимаю решения. – Брэд вновьпосмотрел на фотографию. – Кстати, и по этому поводу тоже. Поняла?

Она кивнула:

– Поняла.

– Отлично.

Он снова принялся ее целовать, и мгновение спустя они вновьпредались сладостным утехам любви.

– Что?! Что ты сделала?! – Совершенно пораженная,Марчелла не спускала с нее глаз. На какой-то миг Сирина испугалась, чтоМарчелла может рухнуть в обморок.