призвал селянина не умирать. Этот невезучий просил его о таковом человеколюбии, побуждая не жалеть денег, лишь бы нашлась помощь. Плут сделал вид, что отправляется к врачу или аптекарю, однако пошел в общее место, где люди испражняются, и, приличное время отсутствовав, вернулся с ломбардской перепелкой[94], взятой с пылу, которую он развел и посыпал песком: из нее он сделал пластырь на желудок, примолвив, чтобы Чеколино набрался терпения и сносил эту великую вонь (подлинно несносную), если хочет исцелиться. Дурень, который ради исцеления снес бы и что похуже, много его благодарил, спрашивая, сколько он потратил, на что тот отвечал, что, как было поручено, приискал лучшее средство, хотя пришлось издержаться: он-де дал врачу полскудо, ибо тот не желал, чтобы его беспокоили ночью, и скудо аптекарю, и это разумная цена. Дурень поверил этой басне и, запустив руку в мошну, расплатился сполна, да еще дал ему какую-то монету в награду.

А так как пыль была не смертоносная, скоро перестало его пучить и ветры обильно разрешились пахучим пердежом. Добрый Чеколино был весьма признателен плуту, сказавшему еще, что врач предписал наложить пластырь и не снимать весь следующий день, дабы рези не вернулись. Кроме того, он прибавил, что врач указал ему аптекаря, у которого есть порошок, отменно удобный предохранить его от резей, и если Чеколино хочет, он за ним сходит. Олух поверил всему, и было от него вонько долгонько, так что все его избегали или изгоняли; и он поручил этому приятелю принести помянутого порошку, что тот и исполнил на следующее утро. Это был порошок из шпанских мушек, действие которого было и потешно и опасно[95]. Чеколино взял его с великой отрадой и, хотя цена порошку была грош, заплатил за него полскудо, так что плут вытянул из его мошны два скудо и еще монету, да в придачу насмеялся над ним.

Потом этот несчастный отправился домой и рассказал жене свое злоключение и великую услужливость того милостивца, что с ним спал. И таков был страх, внушенный ему этими резями, что он не захотел тянуть с употреблением врачевательного порошка и принял его тем же вечером.

Когда же в должную пору улегся он в постель с женой, этот порошок возбудил в нем любовные желания, так что он проскакал больше восьми почтовых станций и хотел ехать дальше, но женщина спрыгнула с кровати, утомленная и ошеломленная такой диковинкой. Наконец дошло до того, что бедняк, в котором желание не утихало, начал мочиться кровью и думал, что умирает, а как жажда сильно его мучила, нашел, сам не зная того, подходящее лекарство, выпив изрядно молочной сыворотки, что стояла там в горшке. Это средство так было полезно, что тотчас прекратился великий его недуг, хотя он еще много дней оставался чрез меру удручен. К этому несчастью прибавилось другое, много тягостнее, именно: жена его, размыслив над этим приключением, уверилась, что он подхватил французскую хворь (которая после Неаполитанской войны расползалась по Италии)[96], то и дело попрекала его этим в самых жестоких выражениях и не хотела даже допустить его до зачатия детей, пока не вылечится, чем он и вынужден был заниматься с величайшим для себя ущербом.

Вот в каком положении мы, бедные люди, иной раз оказываемся. Из сего примера я научаюсь не верить никому, покуда тысячью опытов не удостоверюсь, что это человек добрый.

Глава XI. Первый работник повествует о двух шутках, учиненных над двумя селянами

Они вдоволь посмеялись над простодушием Чеколино, в особенности потому, что он принужден был лечиться от французской хвори, хотя и был от нее чист.

— Подлинно, — сказал первый работник, — нас, работающих на земле, горожане почитают знатными тетерями, потому постоянно замышляют поймать нас в ловушку, а когда удается, без меры веселятся. Послушайте серьезную историю, которую можно было бы вписать в приходорасходные книги.

Два селянина отправились в город, ведя с собою один лошадь, другой — пару молодых волов пятнадцати лет[97], чтобы продать мяснику. Тот, что с лошадью, привязал ее на рыночной площади, а покамест он, отойдя недалеко, беседует о важных вещах с одним своим знакомцем — вот уже какой-то плут отвязывает ее и уводит. Это был один из тех предусмотрительных людей, которые предвидят все, что может приключиться, а потому не хотел держать лошадь при себе долго, чтобы его не поймали: он тотчас повел ее туда, где рассчитывал продать без промедления: мигом уговорившись с покупщиком, он положил в карман изрядную сумму, а лошадь поставил ему на конюшню. Потом он как можно быстрее вернулся на рынок, где застал бедного селянина, который у всех справлялся о лошади, тщетно плачась о своем несчастии. Являя ему великое сострадание, плут спросил о беде, услышав которую сказал так:

«Добрый человек, если ты меня наградишь, я тебе покажу, где стоит лошадь — сдается мне, твоя, ибо недавно продал ее один вор, и, судя по приметам, какие ты объявляешь, я уверен, что это та самая».

Несчастный обрадовался доброй новости и на радостях подарил ему два скудо, а тот привел его туда, где была лошадь, говоря: «Поди в конюшню, там ее найдешь, я видел ее совсем недавно». Селянин вошел и обнаружил, что так оно и есть: он прибегнул к осмотрительной учтивости, доказал свою правоту, и пришлось покупщику смириться, а селянин отделался двумя скудо.

Тот, что с волами, получил за них несколько скудо от мясника: это заметил другой плут, помышлявший, как бы их украсть. Когда селянин пошел на рынок сыскать своего товарища, плут увязался за ним и наконец подошел, выказал отменную обходительность и завязал дружбу с намерением, если повезет, облапошить его в харчевне, но вышло верней и удачней. Проходили они площадью, где как раз выламывался один шарлатан, и по сему случаю плут предложил селянину поглядеть, расписывая, какие тот дивные вещи выделывает. Селянин согласился, а когда они подошли, плут сказал:

«Друг, предупреждаю тебя, что в этих кружках всегда много воров, самых сноровистых в свете, с которыми эти проходимцы в сговоре, поэтому, если у тебя есть при себе деньги, береги их хорошенько — как бы не утянули».

«Конечно есть, — отвечал тот, — спасибо, что остерег; ничего, не отнимут».

С этими словами он вынул деньги из кошеля и сунул себе в рот.

Тогда тот отошел в сторону и, найдя двух своих товарищей, сказал им, что завлек в невод добрую и толстую рыбу, и уговорился с ними обо всем, что