– Многое изменилось, – Женя не знала тех мрачных времён и никогда не видела единоверцев в столь великих невзгодах. – Теперь в Крае нет ни единой общины равной по силе Монастырю.

– Одной такой же, пожалуй, что нет, – но в голосе Настоятеля не слышалось ни гордости, ни веселья. Сергей отступил к панихидному столику, стоявшему возле канона. Большой отрез бархата укрывал на нём угловатую пирамиду.

– Но на западе стоят шесть городов, – опустил Сергей руку на ткань. – Вместе они могут выставить такое великое войско, которое вчетверо превзойдёт христианскую рать. Богатства Обители соблазняют и манят к себе многобожцев. Среди них немало и тех, кто локти кусает, что не подчинил себе христиан в трудные времена. Договор между Монастырём и языческим Ваном больше не в силе. В Поднебесье смута. В этот год Берегиня высылает дружинников ко всем шести городам, и когда власть перейдёт в её руки, она обратит свой алчущий взор на Обитель. Скоро стены Монастыря осадят язычники, готовые истребить нашу веру и на месте наших святынь поставить безбожных идолов. Китеж прячется у далёкого озера, глубже в лесах, а наша Обитель на самом виду, между Кривдой и лесом. Разгроми один город у Поднебесья, у них останется ещё пять. Но без Монастыря и самого христианства не будет.

– Значит, война? И очень скоро? – Женя родилась в Обители и вообразить не могла, что кто-то способен взять приступом её крепость. Но пилигримы не лгали: на земле Поднебесья осталось много военных баз. Язычники взяли оружие, технику, оснастили Дружину, излишками торговали на Большом Мене. Новости о перевороте Берегини в Китеже очень тревожили христиан. Ван не был другом Монастыря, но между ними установился шаткий союз после общей победы в Зимней Войне над Красным Иваном. Как поведёт себя Пераскея, свергнувшая прежнего Вана, никто знать не мог.

– Если Змея перейдёт Кривду с войском, то кто сможет её остановить? – Женя наконец поняла, что разговор не только о её послушании.

– Господь наш защитник. Он передаст врагов в наши руки и не допустит, чтобы Монастырь пал, – спокойно ответил отец. – Но кроме Божьей защиты у истинно верующих есть чем ответить язычникам.

Он стянул с пирамиды бархат и перед Женей сверкнули сложенные друг на друга слитки чистейшего золота. Желтоватый блеск под храмовыми свечами так и притягивал взгляд. Она даже не представляла, что в Обители хранятся такие сокровища.

– Откуда это у нас?

– Здесь не всё, – отец подозвал её. Когда Женя подошла ближе, он взял её за руку и положил её ладонь на холодные слитки, словно золото только что вынули из подвала. – В Монастыре есть гораздо больше. Ещё до прихода общинников в тяжёлые дни первого Мора у монахов остановилась машина. То, что охранники везли в кузове, долго оставалась тайной для братии. Но когда они поняли, что им не удастся добраться до города, охранники попросили спрятать золото в катакомбах. Его секрет рассказал нам последний монах, дождавшийся поселенцев. Новые христиане пришли во главе с твоим дедом, оживили Обитель, но никто из них золото не поднимал.

– Так ведь и теперь нужды нет, – озадачилась Женя. – Мы обмениваем еду на запасы, а сокровища, какими бы они ценными ни были, в наши дни не важны.

– Тут ты не права, – отец взял серебряную монету с вершины золотой пирамиды и отдал ей. На одной стороне монеты сверкала угловатая руна, на другой чеканился лик молодой женщины с венцом на голове.

– Берегиня велела вводить деньги по всему Поднебесью. Под нажимом Дружины города отдают часть запасов за серебро. Несогласные караются хуже воров и разбойников. Благодаря деньгам Китеж крепнет, а наши общины разрозненны и ничто, кроме веры, их не скрепляет. Я дал поручение Егору запустить станок в казначействе, чтобы ответить Китежу золотом. После захвата Пераскеей последнего города Поднебесья, пока она подготавливает новый поход, у нас ещё будет время укрепить крещённые земли.

– Мы тоже заставим людей торговать за золото силой? – дело с деньгами показалось Жене чересчур неверным и сложным.

– Нет, Егор придумал, как обойтись без насилия. Но пока это тайна для всех.

Женя отложила языческую монету. На её сердце сгустилось смущение, ведь даже Спаситель был предан Иудой за серебро.

– Сегодня в Монастыре десять тысяч наших единоверцев. Из них полторы тысячи ратников, – продолжил Сергей. – Запасов хватит на две Зимы вперёд, в автокорпусе достаточно техники, чтобы торговать сразу на нескольких караванах. До того дошло дело, что не каждого единоверца к себе принимаем. Деревянная Слобода разрослась, нужны оружейники, кузнецы, плотники, врачи и водители, а те привозят с собой жён, стариков и детей. Ртов в Обители становится больше, на обычном мене запасами не проживёшь. Больше всех нужны воины. На днях из Поднебесья к нам перешёл отряд с воеводой, верного Вану. Дружинники Пераскеи преследовали их до самой Кривды. Если перебежчики согласятся принять нашу веру и жить по уставу Монастыря, то Обитель получит три сотни умелых солдат, воевавших с магометанами из Степи.

– Так много ратников? А если начнётся война, потребуется ещё больше… – задумалась Женя. – Если стены осадят, сможем ли мы всех прокормить?

– Пища важна, но в первую очередь нам нужны верность и сила, – рассуждал отец. – О том, как мы будем отстаивать Монастырь во время войны, известно лишь самым высоким чинам. Но даже от них я скрываю самое важное.

Сергей замолчал. Казалось, лишь их семье можно было доверить то, что собирался он сказать Жене в храме.

– Поклянись, что наша тайна останется между мной, тобой и Егором.

– Не дочь ли я отца своего, чтобы он во мне