— Если ты интересуешься, знает ли Джиа об этом предложении, — говорит он, и в его голосе чувствуется нотка неуверенности, — то она знает. Она понимает, каковы ставки.

— Хорошо, — говорю я, и мой голос звучит спокойно, что противоречит суматохе, скрывающейся за моим холодным внешним видом, — я встречусь с твоей дочерью, и если после этой встречи я так же, как и ты, поверю в то, что этот союз пойдет всем на пользу, я сделаю ей предложение руки и сердца.

— Замечательно, — восклицает Энтони.

— Хочу добавить, что если я решу жениться на Джии, она должна будет добровольно согласиться на это, — слова слетают с моих губ, тон стальной и решительный.

Поза Энтони слегка расслабляется, морщинки напряжения вокруг глаз смягчаются. Он откидывается на мягкую обивку своего кресла, и его лицо расплывается в улыбке. Эта перемена едва заметна, но отражается на его чертах, словно рассвет после долгой ночи. В его взгляде мерцает триумф, смешанный с ощутимым чувством облегчения, как будто ему только что была предоставлена отсрочка от неизбежного похода на гильотину.

— Хорошо, — говорит он, и удовлетворение в его голосе такое же насыщенное, как марочное вино, — это правильный выбор. Для обеих наших семей.

Я киваю. Действие происходит автоматически, поскольку мой разум уже мчится вперед. Каждый сценарий, каждое потенциальное последствие этого решения разворачивается в моих мыслях, как колода карт, разложенная на столе перед игроком. Мелькает образ Джии, — ее судьба переплелась с моей одним-единственным словом, произнесенным в этой тускло освещенной комнате.

— Конечно, — бормочу я, хотя мои мысли — это какофония стратегии и последствий принятых решений. Сейчас я не могу позволить себе роскошь сомневаться. Я выбрал свою судьбу, и пути назад нет.

Его рука поднимается с раскрытой ладонью — мост между двумя мирами, которые несколько мгновений назад были на грани войны. Я смотрю на него, видя не только руку Энтони Казалетто, но и родословную, которую она представляет, историю, запечатленную в линиях и шрамах на ней.

— Тогда давай закрепим это, — произносит он, его голос рокочет в гробовой тишине комнаты. Воздух между нами сгущается, наполненный напряжением от нового начала — или, возможно, последней главы старой сказки.

Моя рука поднимается сама по себе, притягиваясь к его руке, как будто кто-то дергает за невидимые нити. Это больше, чем встреча плоти с плотью; это сближение прошлого и будущего, данных обещаний и переплетения судеб. Мы пожимаем руки, скрепляя союз. И бремя семьи тяжким грузом ложится на мои плечи вновь.

— Per la famiglia3, — выдыхаю я, слова слетают с моих губ, словно священная клятва.

— Per la famiglia, — повторяет он.

Глава 8

Мои руки трясутся, пока я застегиваю серебряные запонки — подарок моего покойного отца, словно напоминание о наследии и ожиданиях, возложенных на меня. Тягость атмосферы вчерашнего вечера не прошла для меня бесследно. Я собираюсь пообедать с Джией, женщиной, брак с которой должен якобы укрепить мое и без того шаткое положение в империи.

Я в очередной раз поправляю свой гладкий черный галстук, который кажется броней от уязвимости, грозящей подорвать мою решимость.

Ранее, когда я позвонил Джии и пригласил ее на ужин в тот же день, я уточнил, есть ли у нее предпочтения в выборе ресторана. Когда она назвала один из самых эксклюзивных итальянских ресторанов в городе, я сразу понял, что мне предстоит испытание на прочность. В конце концов, никто не попадет туда, не забронировав столик за несколько месяцев. Я просто ответил, что заеду за ней в семь, и на этом закончил разговор. Я уверен, она думала, что я перезвоню ей и сообщу, что мне нужно сменить ресторан, но она не понимает, насколько далеко в этом городе распространено влияние фамилии Кинг. Один телефонный звонок и столик уже забронирован.

Я смотрю на время и поворачиваюсь к лифту, схватив с журнального столика дюжину роз, которые я заранее купил днем. Мой постоянный водитель этим вечером отсутствует, но Марко согласился его заменить. Когда я добрался до вестибюля, Уолтер, мужчина на стойке регистрации, сообщил мне, что Марко передал, что заберет меня у входа. Прежде чем уйти, я обмениваюсь любезностями с человеком, которого знаю уже много лет.

Марко ждет меня на обочине, и я, не теряя времени, сажусь на заднее сиденье.

— Хорошо выглядишь, босс, — говорит он через плечо.

Раньше, Марко всегда называл меня кузен, вплоть до смерти моего отца. Мне до сих пор некомфортно, когда он называет меня боссом, и я часто борюсь с желанием оглянуться в поисках отца, когда слышу это обращение. Мы движемся по городу в тишине, пока черный роскошный седан не подъезжает к элегантному особняку Джии, облицованному коричневым камнем. Я выхожу, являя собой смесь уверенности и спокойствия. Держа букет роз в руке, я еще раз поправляю запонки, прежде чем подняться по ступенькам к входной двери особняка Джии.

Дверь распахивается прежде, чем я успеваю постучать, и передо мной предстает Джиа, воплощение утонченности и очарования. Ее глаза завораживающего оттенка синего встречаются с моими, и на ее рубиново-красных губах расцветает улыбка.

— Винсент, — мурлычет она, ее голос сладкий, словно патока, — ты выглядишь потрясающе.

Я улыбаюсь в ответ и протягиваю розы.

— Спасибо, Джиа. Это для тебя.

Ее улыбка становится шире, когда она принимает букет, а затем вдыхает его сладкий аромат.

— Как мило с твоей стороны, — говорит она, прижимая розы к груди, после чего поворачивается и кладет их на столик возле двери, — я поставлю их в воду, как только вернусь.

— Ты выглядишь просто восхитительно, — говорю я, предлагая ей локоть. Она обхватывает меня рукой за локоть, и мы направляемся к ожидающей нас машине. Марко уже стоит снаружи, придерживая для нас дверь, и, когда мы устраиваемся сзади, я ловлю мимолетный проблеск восхищения в глазах Джии и задержавшийся на ней взгляд Марко, оценивающий ее красоту. Я не могу его винить. Она действительно красивая женщина.

Когда мы приходим в ресторан, девушка на рецепции сразу узнает меня, хотя мы никогда не встречались лично. Я уверен, что