Эраст Петрович страдальчески вздохнул, находя антрепризуслишком прозрачной, но на задержанных, кажется, подействовало. Во всяком случаевсе они, как завороженные, смотрели на дверь, за которой скрылся грозныйЕвстратий Павлович.

Впрочем, не все. Худенькая барышня, сидевшая у пианино иоказавшаяся как-то в стороне от главных происшествий, завороженной невыглядела. Ее матово-черные глаза горели негодованием, хорошенькое смуглоеличико было искажено ненавистью. Девушка, скривив сочные алые губки, беззвучнопрошептала что-то яростное, протянула тонкую руку к лежавшей на пианино сумочкеи выудила оттуда маленький изящный револьвер.

Решительная барышня вцепилась в несерьезное оружие обеимируками и навела прямо в спину жандармскому подполковнику, но Эраст Петрович сместа огромным скачком преодолел чуть не полгостиной и, еще не коснувшисьногами пола, ударил тростью по дулу.

Игрушка с перламутровой ручкой ударилась об пол и выстрелила– не так уж и громко, но Бурляев проворно шарахнулся в сторону, а филеры разомнавели стволы на отчаянную девицу и несомненно превратили бы ее в решето, еслиб не статский советник, умопомрачительный прыжок которого завершился как разперед пианино, так что злоумышленница оказалась у Эраста Петровича за спиной.

– Ах вот как! – вскричал подполковник, еще неоправившись от потрясения. – Ах ты вот как! Сука! Убью на месте! – Ирванул из кармана большой револьвер.

На шум из коридора вбежал Мыльников, предостерегающекрикнул:

– Петр Иваныч! Стойте! Она живая нужна! Ребята, беритеее!

Филеры стволы опустили, двое подлетели к барышне и крепковзяли ее за руки.

Бурляев бесцеремонно отодвинул статского советчика в сторонуи встал перед черноволосой террористкой, возвышаясь над ней чуть не на голову.

– Кто такая? – выдохнул он, пытаясь справиться судушьем. – Как твое имя?

– На „тыканье“ отвечать не буду, – бойко ответиланигилистка, глядя на жандарма снизу вверх.

– Как вас зовут? – терпеливо спросил подошедшийМыльников. – Имя, звание. Назовитесь.

– Эсфирь Литвинова, дочь действительного статскогосоветника, – так же вежливо ответила задержанная.

– Дочь банкира Литвинова, – вполголоса пояснилЕвстратий Павлович начальнику. – Проходит по разработкам. Но до сих пор нив чем подобном не замечалась.

– Хоть самого Ротшильда! – процедил Бурляев,вытирая вспотевший лоб. – За это ты, мерзавка, на каторгу пойдешь. Тамтебя жидовскими кошерами кормить не станут.

Эраст Петрович нахмурился, готовясь вступиться за честьмадемуазель Литвиновой, но в его заступничестве здесь, кажется, не нуждались.

Подбоченясь, банкирская дочка презрительно бросилаподполковнику:

– Скотина! Животное! В морду захотел, как Храпов?

Бурляев стал стремительно багроветь и, дойдя до совершенносвекольного колера, рявкнул:

– Евстратий Павлович, рассаживайте арестованных посаням и везите в предвариловку!

– Стойте, господин Мыльников, – поднял палецстатский советник. – Никого увозить я не п-позволю. Я специальноотправился сюда, чтобы проследить, будут ли соблюдены во время операцииустановления законности. К сожалению, вы ими пренебрегли. На основании чегозадержаны эти люди? Явного преступления они не совершили, так что арестованиепо факту очевидного з-злодеяния исключается. Если же вы намерены совершитьарест по подозрению, то необходима санкция. Давеча господин Бурляев сказал, чтоОхранное отделение по части розыска городским властям не подчиняется. Этоправильно. Но производство арестов относится к сфере, подотчетнойгенерал-губернатору. Как полномочный представитель его сиятельства приказываюнемедленно освободить задержанных.

Чиновник повернулся к арестантам, ошарашенно слушавшим егосухую, начальственную речь и объявил:

– Вы свободны, господа. От имени князя Долгорукогоприношу вам извинение за неправомерные действия подполковника Бурляева и егоподчиненных.

– Это неслыханно! – проревел Петр Иванович, цветомлица напоминающий уже не свеклу, а баклажан. – Да на чьей вы стороне!?

– Я на стороне з-закона. А вы? – поинтересовалсяФандорин.

Бурляев развел руками, словно бы не находя слов, идемонстративно повернулся к статскому советнику спиной.

– Забирайте Литвинову и едем, – приказал онагентам, а сидящим показал кулак. – Смотрите у меня, говядина! Всехнаперечет знаю!

– И госпожу Литвинову придется отпустить, – мягкосказал Эраст Петрович.

– Да ведь она в меня стреляла! – вновь развернулсяподполковник, недоверчиво уставившись на чиновника особых поручений. – Вдолжностное лицо! Находящееся при исполнении!

– Она в вас не стреляла. Это раз. О том, что выдолжностное лицо, знать была не обязана – вы ведь не представились и мундира навас нет. Это д-два. Про исполнение вам тоже лучше не поминать. Вы даже необъявили, что производится арест. Это три. Выломали двери, ворвались с криком,наставив оружие. Я бы на месте этих господ принял вас за налетчиков и, будь уменя при себе револьвер, без разговоров открыл бы огонь. Вы ведь могли принятьгосподина Бурляева за б-бандита? – спросил Эраст Петрович барышню,смотревшую на него с весьма странным выражением.

– А разве он не бандит? – немедленно откликнуласьЭсфирь Литвинова, изобразив крайнее удивление. – Кто вы вообще все такие?Вы из Охранного отделения? Что же вы сразу не сказали?

– Ну, я этого так не оставлю, господин Фандорин, –зловеще произнес Бурляев. – Еще посмотрим, чье ведомство сильнее. Идем,мать вашу!

Последнее выражение было адресовано агентам, которые убралиоружие и дисциплинированно потянулись к выходу.

Замыкал шествие Мыльников. У порога он обернулся, с улыбкойпогрозил молодым людям пальцем, статскому советнику учтиво поклонился и былтаков.

С полминуты в гостиной было тихо, только тикали настенныечасы. Потом студент с разбитой бровью вскочил и опрометью кинулся к дверям.Остальные столь же стремительно, не прощаясь, бросились следом.

Еще через полминуты в комнате остались трое: Фандорин,Ларионов и вспыльчивая барышня.

Дочь банкира в упор рассматривала Эраста Петровича дерзкими,живыми глазами, полные губы, не вполне уместные на худеньком личике,разкоромыслились в язвительной усмешке.