– Припозднился кто-то. Всё веселье пропустил. Вы,господин Фандорин, уйдите пока вон за ту дверь. Ни к чему, чтоб вас тут видели.Объясняйся потом. Я быстро спроважу.

Эраст Петрович перешел в соседнюю комнату. Старался неподслушивать, но голос у пришедшего был громкий, ясный.

– … И не передали, что мы у вас остановимся? Странно.

– Никто мне ничего не передавал! – ответилЛарионов и громче чем нужно, спросил. – А вы в самом деле из БоевойГруппы? Вам здесь нельзя! Вас всюду ищут! У меня только что была полиция!

Позабыв о щепетильности, Фандорин тихо подобрался к двери,приоткрыл щелку.

Перед инженером стоял молодой человек в бекеше и английскомкепи, из-под козырька которого свисала длинная светлая прядь. Поздний гостьдержал руки в карманах, в прищуренных глазах посверкивали озорные искорки.

– Вы здесь один? – спросил визитер.

– Еще кухарка, она спит в чулане. Но вам правда здесьнельзя.

– Значит, пришла полиция, понюхала и ушла? –засмеялся блондин. – Вот ведь чудеса какие.

Как на Брянском на вокзале

Кошки ели воробья.

Полизали-полизали,

Да не съели ни чуть-чуть.

Веселый молодой человек переместился так, что оказалсяспиной к статскому советнику, Ларионов же, наоборот, был вынужден повернуться кдвери лицом. Интригующий гость сделал какое-то невидное для Фандорина движениерукой, и инженер вдруг ахнул, попятился.

– Что, Искариот, страшно? – все таким желегкомысленным тоном поинтересовался гость.

Почуяв неладное, Эраст Петрович рванул створку, но в ту жесекунду ударил выстрел.

Ларионов, взвыв, согнулся пополам, стрелявший же оглянулсяна грохот и вскинул руку с компактным вороным „бульдогом“. Фандорин нырнул подвыстрел и бросился молодому человеку в ноги, однако тот ловко отскочил назад,ударился спиной о дверной косяк и вывалился в прихожую.

Фандорин приподнялся над раненым и увидел, что дело плохо:лицо инженера быстро заливала мертвенная голубизна.

– Ноги отнялись, – прошептал Ларионов, испуганноглядя в глаза Эрасту Петровичу. – И не больно, только спать хочется…

– Я должен его догнать, – скороговоркой произнесФандорин. – Я быстро, и сразу врача.

Выскочил на улицу, посмотрел вправо – никого, влево – вонона, быстрая тень, несется в сторону Кудринской.

На бегу статскому советнику пришли в голову две мысли.Первая, что врач Ларионову не понадобится. Судя по симптомам, перебит спиннойхребет. Скоро, очень скоро бедный инженер наверстает все свои бессонные ночи.Вторая мысль была ближе к делу. Догнать-то убийцу не штука, да что с ним,вооруженным, делать, когда у самого оружия нет? Не ожидал статский советник отсегодняшнего дня никаких рискованных предприятий, и верный „герсталь-баярд“,семь зарядов, новейшая модель, остался дома, а как бы сейчас пригодился.

Бегал Эраст Петрович быстро, и расстояние до тенистремительно сокращалось. Однако радоваться тут было нечему. На углуБорисоглебского убийца оглянулся и кинул в преследователя трескучий языкпламени – Фандорину обдуло щеку горячим ветром.

Вдруг прямо из стены ближайшего дома выметнулись еще дверезвые тени и слились с первой в один смутный, подвижный ком.

– У, гнида, я те побрыкаюсь! – крикнул чей-тосердитый голос.

Когда Эраст Петрович подбежал ближе, возня уже закончилась.

Веселый молодой человек лежал лицом вниз, с вывернутыми заспину руками, хрипел и ругался. На нем сидел крепкий мужчина и кряхтявыкручивал локти еще дальше. Другой мужчина держал упавшего за волосы, задираяему голову кверху.

Приглядевшись, статский советник признал в нежданных помощникахдвоих из давешних филеров.

– Видите, Эраст Петрович, и от Охранки пользабывает, – раздался из темноты добродушный голос.

Оказалось, что поблизости подворотня, а в ней стоит не ктоиной, как Евстратий Павлович Мыльников, собственной персоной.

– Вы почему здесь? – спросил статский советник исам же ответил. – Остались за мной следить.

– Не столько за вами, ваше высокородие, вы – особа,находящаяся превыше всяческих подозрений, сколько за общим течениемсобытий. – Филерский начальник вышел из тени на освещенный тротуар. –Особенно любопытно было посмотреть, не отправитесь ли вы куда-нибудь с тойсердитой девицей. Я так полагаю, что вы рассудили ее взять не кнутом, апряником. И совершенно справедливо. Такие отчаянные от грубости и прямого нажиматолько звереют. Их по шерстке надо, по шерстке, а потом, как брюшко подставит –цап за мягкое!

Евстратий Павлович мелко рассмеялся и примирительно сделалладонью: мол, не отпирайтесь, не первый день на свете живу.

– Когда увидел, что барышня одна ушла, хотел своихолухов за ней послать, а потом думаю – погожу-ка еще. Их высокородие человекбывалый, с чутьем. Если задерживается, значит, идею имеет. И точно – вскоростипоявляется этот. – Мыльников кивнул на воющего от боли и матерящегосяарестанта. – Так что, выходит, не просчитался я. Кто он?

– Кажется, член Боевой Группы, – ответил ЭрастПетрович, чувствуя себя обязанным неприятному, но неглупому, весьма неглупомуколлежскому асессору.

Евстратий Павлович присвистнул и хлопнул себя по ляжке:

– Ай да Мыльников. Знал, на кого ставить. Как будетереляцию писать, не забудьте раба божьего. Эй, ребята, кликните санки! И хорошему руки выламывать, а то он чистосердечное писать не сможет:

Один из филеров побежал за санями, второй защелкнул належащем наручники.

– Хрен тебе с горчицей чистосердечное, – просипеларестованный.

В охранное Эраст Петрович попал лишь далеко за полночь.Сначала нужно было позаботиться об истекающем кровью Ларионове. Вернувшись,Фандорин застал инженера уже впавшим в забытье. Пока приехала вызванная потелефону карета из больницы Братолюбивого общества, увозить застреленного сталоуже незачем. Выходило, что время потеряно попусту.

Да еще до Большого Гнездниковского пришлось добираться насвоих двоих – по ночному времени ни одного извозчика статскому советнику невстретилось.

В тихом переулке было темным-темно, лишь в окнах знакомогодвухэтажного дома жизнерадостно горел свет.