Билл еще сказал, что эпизод в автомобиле напомнил ему шуткуо семейной паре, которая полагала, что их ребенок немой. Но однажды ребенок,уже лет шести, заговорил за обеденным столом. “Мама, тебя не затруднит положитьмне еще жаркого?” Родители, когда пришли в себя от изумления, спросили, почемуон молчал раньше. “Нечего было сказать”, — ответил мальчик. Билл пересказал мнеэтот анекдот (я слышала его раньше, примерно в те времена, когда Жанну д’Арксожгли на костре) и вновь искусственно рассмеялся: “Ха-ха-ха”. Словно этим анекдотомон закрыл тему. Только я не считала, что тема закрыта.

— Так ты спросил Сета, Билл? — продолжила я.

— О чем?

— Почему он раньше не говорил?

— Но он говорил.

— Не так, как в автомобиле. Сет так не говорил, потому ты ипослал мне открытку с радостной вестью, да? — Я уже начала злиться на брата. Незнаю почему, но начала. — Ты спросил его, почему раньше он не мог связнопроизнести десять или пятнадцать слов на английском?

— Нет, — ответил он. — Не спросил.

— И вы вернулись? Вы отвезли Сета в Безнадегу, чтобы оносмотрел то, что принял за ранчо Пондероза?

— Мы не могли. Од, — наконец выдавил он из себя послеочередной долгой паузы.

Впечатление такое, словно ждешь ответа шахматного компьютерапосле сильного хода. Нехорошо так говорить о собственном брате, которого ялюбила и которого мне будет недоставать всю жизнь, но я хочу, чтобы ты поняла,какой странный получился у нас разговор. Я словно говорила не со своим братом.Мне бы очень хотелось понять, что все это значит, но логичного объяснения найтине удается.

— Что значит не могли? — спросила я его.

— Не могли — значит не могли, — отрезал Билл. Я думаю, онтоже разозлился на меня, но мне это даже понравилось. Наконец-то в его голосепослышались знакомые интонации. — Я хотел добраться до Карсон-Сити донаступления темноты, а это бы не получилось, если б мы развернулись и поехали втот маленький городишко, куда Сет так рвался. Все говорили мне, как опасноехать по шоссе номер 50 после наступления темноты, вот я и не хотел подвергатьсемью опасности. — Словно он пересекал пустыню Гоби, а не Центральную Неваду.

На том все и закончилось. Мы обменялись еще несколькиминичего не значащими фразами. “Успокойся, детка”, — сказал он, как обычно, напрощание, и теперь мне уже больше с ним не поговорить.., во всяком случае, вэтом мире. Билл посоветовал мне успокоиться, а сам получил пулю от какой-тосволочи. Они все получили по пуле. За исключением Сета. Полиция не смогла дажеопределить калибр оружия, из которого убили Билла и его семью, можешь ты себеэто представить? Жизнь посложнее книг и фильмов, это точно.

И все-таки я никак не могу забыть тот телефонный разговор. Идело не только в искусственном смехе Билла. Хотя он действительно никогда такне смеялся.

Не только я заметила, что Билл какой-то не такой. Его другДжо, к которому они приехали в гости, сказал, что вся семья чувствовала себя нев своей тарелке, за исключением Сета. Я поговорила с Джо в похоронном бюро,пока Херб подписывал бумаги, необходимые для перевозки тел в другой штат. Джонесколько раз повторил, что ему казалось, будто Гейрины подхватили в дорогекакую-то вирусную инфекцию, может, грипп. “За исключением малыша, — отмечал он,— Шустрый такой, все время копошился в песочнице со своими игрушками”.

Ладно, я написала достаточно.., пожалуй, даже слишком много.Но подумай об этом, хорошо? Напряги воображение, потому что “РАЗИТЕЛЬНОИЗМЕНИЛСЯ” не дает мне покоя. Говорить с Хербом бесполезно, он считает, что всеэто высосано из пальца. Я думала о том, чтобы поговорить с мистеромМаринвиллом, который живет на другой стороне улицы, он вроде бы такой добрый,отзывчивый, но я недостаточно хорошо его знаю. Остаешься только ты. Ты ведьпонимаешь меня?

Люблю тебя. Скучаю. Иногда, особенно в последнее время, мнетак хочется, чтобы мы вновь стали молодыми, когда все грязные карты, которыемогла выбросить нам жизнь, еще лежали в колоде. Помнишь, какими мы были вколледже, когда думали, что нам жить вечно и только месячные могут застать насврасплох?

Должна поставить точку, а не то снова разревусь.

Целую, Одри.

1

Голый по пояс, глядя на свое отражение в зеркале в ванной,как раз перед тем как привычный мир рухнул словно карточный домик. КоллиЭнтрегьян принял три важных решения. Во-первых, перестать ходить небритым порабочим дням. Во-вторых, перестать пить, по крайней мере до тех пор, пока жизньне войдет в норму. Он слишком уж налегал на спиртное, с этим следовалозаканчивать. И в-третьих, перестать отлынивать от работы. В Колумбуседействовали три охранные фирмы, в двух работали люди, которые хорошо его знали,так что нечего больше валяться на диване. В конце концов, он же не умер. Апотому хватит скулить, пора приниматься за дело.

Теперь же, когда дом Хобарта пылал, словно адский костер, ак нему приближались два странных фургона. Колли занимало только одно: как быостаться в живых. Особенно его путал черный фургон, ползущий следом за розовым.Фигуры у турели фургона он видел смутно, ему хватало и самого фургона. Катафалкиз фантастического фильма, подумал он.

— В дом! — услышал Колли собственный крик. Должно быть,какая-то его часть все еще хотела командовать. — Все в дом! Немедленно!

В этот момент он уже отключился от людей, которые толпилисьвокруг убитого почтового служащего: миссис Геллер, Сюзи и ее подружки,Джозефсонов, миссис Рид. Маринвилл, писатель, находился ближе, но Колли и еговыбросил из головы. Он сосредоточился на тех, кто находился перед бунгалоСтарины Дока: Питере Джексоне, Содерсонах, продавщице, длинноволосом водителе исамом Старине Доке, который оставил ветеринарную практику год назад, неподозревая, что жизнь подложит ему такую свинью.

— В дом! — прокричал Колли в мокрую, с полуоткрытым ртом,пьяную физиономию Гэри. В тот момент ему хотелось убить этого человека, простовзять и убить, бросить в костер, вздернуть на суку. — Беги в этот гребаный ДОМ!— За его спиной Маринвилл кричал те же слова, только Колли подумал, чтообращается он к тем, кто находится на лужайке Карверов.

— Почему… — начала говорить Мэриэл, подходя к мужу, но тутпосмотрела на вершину холма, и ее глаза широко распахнулись. Руки поднялись клицу, челюсть отвисла. Колли уж думал, что она сейчас упадет на колени и начнетпеть “Мэмми”, как Эл Джолсон [24], но вместо этого Мэриэл закричала.Нападавшие словно ждали этого крика: тут же загремели выстрелы, которые никтоне спутал бы с громом.