— Ну хоть дров пока наколи!

Только щепки кругом полетели, как он принялся колоть дрова; колол, колол и живо покончил со всем запасом дров, расколол даже все бревна, и плахи, и строевой лес — все, что было во дворе; пошел и спрашивает:

— А теперь что делать?

— Да коли себе пока дрова!

— А если нечего больше колоть?

Как так? Пошел смотритель в сарай, — правда! Да не только все дрова переколоты, а и бревна, и строевой лес тоже. Обидно! И смотритель велел Лопотуну сейчас же отправляться в лес и нарубить вновь столько же бревен, сколько он расколол на дрова, — иначе ему и есть не дадут!

Пошел Лопотун-Гусиное яйцо к кузнецу и велел выковать топор в тридцать пудов. После того отправился в лес, и за дело — валит и ели, и мачтовые сосны, и все что только нашлось на баронской даче и в бору. Он не обрубал верхушек, не обчищал нижних ветвей, а прямо так и рубил под самый корень; деревья и лежали, словно их ураганом свалило. Потом он наложил на сани огромный воз и впряг в него всех лошадей, но они с места его не сдвинули. Тогда Лопотун-Гусиное яйцо уцепился за лошадиные головы, чтобы стащить лошадей с места, да и оторвал им всем головы. Выпряг он лошадиные туши, побросал их в поле, а воз потащил сам.

Явился он во двор, а барон с лесничим стоят на крыльце, ждут его на расправу. Лесничий-то видел, как Лопотун-Гусиное яйцо с лесом расправлялся, и доложил барону. Но когда Лопотун-Гусиное яйцо показался, таща за собой чуть не пол-леса, барон и рассердился, и испугался. С эдаким силачом надо поосторожнее!

— Вот так работник! — сказал барон. — А сколько же тебе нужно съесть враз? Ведь ты, верно, проголодался?

Лопотун-Гусиное яйцо объявил, что коли хотят накормить его досыта, надо сварить кашу из двенадцати бочек крупы. Зато уж после того он и передышку сделать может, пока снова захочет есть.

Скоро такую уйму каши не сваришь, и ему пока велели натаскать в кухню дров. Он взвалил всю поленицу на сани и потащил, да застрял в дверях и опять чуть бед не натворил: как дернет сани — дом затрещал, чуть совсем не развалился. Когда обед был готов, Лопотуна послали скликать народ с поля. Он как гаркнет, — эхо словно гром прокатилось по горам и долам. Но показалось ему, что люди не больно торопятся на его зов, он и начал браниться с ними, а двенадцать человек так и совсем уложил.

— Двенадцать человек уложил! — сказал барон. — Ешь ты за двенадцатью-двенадцать, а работаешь?

— За стольких же с лишком! — сказал Лопотун-Гусиное яйцо.

Поел он, и велели ему идти на гумно молотить. Взял он, выдернул из крыши коньковый прогон и сделал себе из него цеп, а чтобы крыша не рухнула, всадил на место балки огромную сосну — как была, со всеми ветвями и сучьями, — потом начал колотить своим цепом по гумну, по сену, по соломе… И натворил же он беды! Зерно и шелуха все смешалось в облаке пыли; словно туча встала над баронским двором!

Когда он кончал свою молотьбу, в страну вошел неприятель. Барон и велел Лопотуну-Гусиное яйцо взять с собой народу и идти воевать. Барон-то надеялся, что его там ухлопают. Но Лопотун-Гусиное яйцо отказался от войска, — один пойдет.

«Что ж, тем лучше! Значит, наверняка отделаемся от него», — подумал барон.

Лопотун-Гусиное яйцо потребовал себе железную дубинку.

Отправили гонца к кузнецу. Тот выковал палицу в пять пудов, но Лопотун-Гусиное яйцо сказал, что ею разве только орехи колоть. Сковал кузнец палицу в пятнадцать пудов. «Ею разве только сапоги гвоздями подбивать!» Тут уж кузнец отказался. Тогда Лопотун-Гусиное яйцо сам пошел в кузницу и выковал палицу в пятьдесят пудов; поворачивали ее на наковальне сто человек. «С этой еще можно будет как-нибудь обойтись», — думалось Лопотуну-Гусиное яйцо.

Теперь нужно ему было дорожную кису для припасов. Сшили ее из пятнадцати воловьих шкур и битком набили припасами. Вот он и поплелся в горы, — киса за спиной, палица на плече.

Как только неприятель завидел его, сейчас выслал к нему одного из своих спросить, будет ли он биться с ними.

— Погодите, дайте поесть, — сказал Лопотун-Гусиное яйцо, растянулся на холме и принялся уписывать припасы из своей огромной кисы.

Но неприятель ждать не стал, а принялся обстреливать его. Шум, треск и настоящий град из пуль!

— Что мне эти ягодки! — сказал Лопотун-Гусиное яйцо, и знай себе уплетает за обе щеки; киса-то, что твой вал, загородила его от пуль.

Тогда неприятель принялся палить в него из пушек и мортир.

А он только ухмыляется, как его ядром зацепит.

— Пустяки! — говорит.

Тут бомба и влети ему прямо в глотку.

— Тьфу! — и он выхаркнул ее обратно. Вслед за тем ядро шлепнулось в масленку с маслом, а другое выбило у него кусок из рук.

Рассвирепел он, схватил палицу, ударил по земле да как гаркнет!

— Что вы дуете в свои дуды? Куски изо рта у меня вырывать хотите своими ягодками? — И так застучал дубинкой, что горы затряслись, а неприятеля, как шелуху, ветром развеяло. И война кончилась.

Опять вернулся Лопотун-Гусиное яйцо ко двору и опять работы просит. Барон осердился, что никак его с рук сбыть не может, и решил отправить его в ад.

— Ступай к черту, стребуй с него подать! — сказал барон.

Лопотун-Гусиное яйцо кису на спину, дубину на плечо, и марш. Идти было недалеко. Но когда он добрался до места, оказалось, что самого черта не было дома, — уехал на допрос, — а дома осталась только его мать. Она знать не знала, что за подать такая, и велела Лопотуну-Гусиное яйцо прийти в другой раз.

— Завтра, завтра, не сегодня! Врешь! — сказал он. Раз он тут, он тут и останется, пока не получит своего. Спешить ему некуда.

Но когда киса у него опустела, ему стало скучно ждать, и он приступил к чертовой