горят. В прошлом году, когда наши машины столкнулись, Джейк выглядел потрясающе в своих джинсах и обтягивающей черной футболке – высокий, с загорелыми руками. Сейчас он стал даже лучше.

Но теперь у меня есть парень, и у нас с Джейком не те отношения. До сих пор не могу поверить, что сказала ему, как меня бесило из-за того, что он перестал со мной общаться. Как только я с ним этим поделилась, сразу захотела провалиться под землю. О чем я только думала? Звучало так, словно я умоляла его дружить со мной или уделить мне хоть немного внимания. Он никогда не проявлял ко мне никакой симпатии помимо дружеской. Он даже не называет меня по имени. К тому же мы уже миллион лет не виделись, а если ты кому-то нравишься, то он остается в твоей жизни. А Джейк постоянно исчезает. Хотя он начал присылать мне открытки: по одной каждые четыре месяца, с изображением той страны, в которой он сейчас работает, и парой строк, нацарапанных на обратной стороне. Я храню всю пачку, перевязанную фиолетовой резинкой, в своем верхнем ящике. На них никогда нет обратного адреса, так что я не могу ответить.

– Он неплох, – небрежно говорю я, – если вам нравятся широкоплечие, мускулистые и заносчивые.

Хлои поднимает брови, но ничего не говорит. Элоиза фыркает:

– Как скажешь.

Обойдя Шелл и Хлои и встав рядом со мной, она бросает взгляд на Кэмерона в белых шортах и рубашке с открытым воротом, подпирающего барную стойку с кружкой пива в руке и болтающего с кем-то из своих товарищей. Снова взглянув на вновь прибывших, выгибает брови:

– Это будет весело. Уверена, Кэмерон придет в восторг.

– Не понимаю, о чем ты. – Я допиваю просекко и тут же тянусь еще за одним. – Джейк меня так не воспринимает. И он заставил меня взять на себя вину за аварию, козел.

* * *

– С днем рождения, Джонс. Ты сколько выпила? – час спустя раздается глубокий голос у меня за спиной, заставляя подпрыгнуть.

– Чего ты хочешь? – спрашиваю я сухо, не в настроении слушать нотации, особенно после того, как повел себя Кэмерон сегодня. Я уже навеселе от просекко и желаю продолжать в том же духе. От алкоголя у меня туманится голова, и я становлюсь вспыльчивой, снова превращаясь в себя тринадцатилетнюю. Ту, что злится на весь мир. Ту, что допустила ужасную ошибку. Серебристый ожог на пояснице зудит как сумасшедший.

– Я просто подошел поздравить тебя с днем рождения и поболтать, – удивленно говорит он. Его глаза – один карий и один зеленый – смотрят на меня оценивающе, и я внутренне ощетиниваюсь от чувства, что он видит меня насквозь. Мне это совсем не нравится.

– О… Извини. – Взяв еще один бокал просекко у проходящего мимо друга, я замечаю, что слабый северный акцент Джейка теперь менее заметен. Он стоит близко, говорит мне прямо в ухо, перекрывая звуки музыки и голоса толпы. Я не обращаю внимания на тепло его мускулистого тела и опрокидываю еще один бокал. Это четвертый. Или, может, пятый. Я немного потеряла счет. Знаю только, что кто-то включил группу Razorlight, а мой парень ведет себя как дерьмо. Хм-м, и комната выглядит немного размытой. Наверно, мне стоит выйти на воздух.

Развернувшись, я поднимаюсь по деревянной лестнице на палубу; споткнувшись о верхнюю ступеньку, хватаюсь за перила. Джейк идет за мной. Какое-то время я любуюсь видом, глубоко дышу, чувствуя себя на свежем воздухе еще более пьяной, чем раньше. Почти десять вечера. Пока я болтала, танцевала и пила, наступили сумерки, и быстро приближается ночь.

Розовое солнце напоминает мне насыщенный розовый из моего любимого набора масляных красок «Винзор и Ньютон», почти опустилось за горизонт, и огни полуострова Сандбанкс – рядов отелей, баров и домов – становятся ярче. «Выглядит, – смутно думаю я, – как созвездие мерцающих звезд».

Куда делось мое просекко? Я замечаю, что Джейк держит пустой бокал. Интересно, это он его взял? А еще я замечаю, что на нем темно-синие джинсы и однотонная серая футболка, которая ему по размеру. Ему идет, с его черными волосами и точеным лицом. И еще шрам: мне очень нравится его шрам. Кажется, каждый раз как его вижу, он хорошеет. Стоп, что? Я трясу головой.

Прекрати.

– Ты хоть представляешь, – выпаливаю я нетвердым голосом, – как выросли мои страховые взносы после аварии? Я потратила целое состояние.

– Ничего личного, Джонс, просто принцип. Ты устроила аварию, значит, тебе и платить. Извини, если это ударило по твоему бюджету на бензин и художественные штуки. Но я уверен, ты с этим разберешься.

– Я подумала, ты шутишь, когда сказал, что подашь иск на меня. Насколько я помню, мы оба были виноваты.

– Ты сама знаешь, что нет. – Он смотрит на меня, не моргая. – Кроме того, что хорошего было бы, если бы я спустил на тормозах? Ты так не научишься думать о последствиях или быть осторожнее.

– То, что ты служишь на флоте, не значит, что ты можешь меня воспитывать. Ты мне не папа! – Мы замолкаем, уставившись друг на друга. Мои щеки покалывает от жара. – Извини, я немного выпила.

– Да, – кивает Джейк, – я заметил. – Его лицо смягчается. – Слушай, я просто стараюсь за тобой присматривать.

– Но ты мне не брат или парень, – отвечаю я, – так что это не твоя забота. Я тебе уже говорила. – Я тут же становлюсь ярко-красной. На кой черт я сказала про парня? Вздохнув, я расслабляю плечи, чтобы снять напряжение. По правде говоря, Джейку в этом году исполнилось двадцать, и от мысли, что он настолько обогнал меня в жизни, я чувствую себя безнадежно неполноценной. Несмотря на его непростое детство, мне всегда казалось, что у него все под контролем, а я словно плаваю в каком-то тумане. Думаю, именно поэтому папа постоянно обо мне беспокоится. Но мне не нужно, чтобы со мной нянчились: я чувствую, что задыхаюсь. Мне хочется сбежать. Однако я сдерживаю себя – не хочу быть как моя мама.

– Хорошо, – он поднимает руки, словно сдаваясь. – Я понял. Слушай, авария уже случилась и, надеюсь, больше не повторится, поэтому давай забудем про нее, ладно? Ты хорошо сдала экзамены?

– Да, так что скоро уеду учиться.

– Как насчет твоих рисунков? Я всегда думал, тебе стоит попробовать их продавать.

– Правда? – Единственное, что он видел, это нарисованные двери в моей старой комнате, спрятанный рисунок под кроватью и то, что я набросала в парке, когда мы были маленькими. – Спасибо. Ну, я рисовала кое-что для художественного курса, и эти работы повесили в холле, но я никогда не пыталась их продать.

– Почему нет?

– Потому что они недостаточно хороши.

– Разве? Тут придется не согласиться. Ты чудесно выглядишь, кстати. – Он показывает на мое платье. – Тебе идут открытые плечи.

– Да?

– Да. У тебя красивые ключицы, даже спрятанные под этим ожерельем.

У меня открывается рот.

– Что? – пищу я. – Ты только что сделал комплимент моим ключицам?

Он прищуривает разноцветные глаза и снова их открывает.

– Сделал. И прозвучало это по-идиотски. – Он смущенно смеется.

Это сбивает меня с толку, и я хихикаю. Потом пытаюсь опереться локтем на поручень и чуть не промахиваюсь. Вместо этого я крепко за него хватаюсь.

– Скользкий. – Я имею в виду не только его. Я замолкаю, чтобы взглянуть Джейку в глаза. По крайней мере он казался искренним, когда сказал про ключицы, и не заглядывает в декольте, как Кэмерон.

Он прокашливается.

– Так это твой парень, с которым ты была?

– Да. – Я крепче сжимаю перекладину, покачиваясь вместе с волнами. Меня начинает тошнить. Волна ярости из-за поведения Кэмерона бушует у меня в груди. Как он мог унизить меня на моей собственной вечеринке? Раздражаться, третировать меня из-за того, что я с ним не сплю, уходить и заставлять меня выпрашивать его внимания. Детский сад какой-то!

– Только ты ему, кажется, не очень интересна – или, может быть, он старается создать такое впечатление.

– Ой, отвали, Джейк. Мне не нужно, чтобы ты ковырялся в моих отношениях. Какое тебе до этого дело вообще?

– Просто хотел сказать, что ты