— Неть.

Вспарываю брюхо гусю.

— Мм… А где папа? — с ехидцей.

— Папа ласчленяет Алкадия.

Тишина…

Закрывая ладонью рот, Снегурку падает на спину, стараясь не хохотать в голос.

— Ариша! — шепчу, закатывая глаза. — "Папа уехал"!

— Кого? — доносится из трубки озадаченно.

— Папа уехал.

— Как приедет, пусть… Ой! — с раздражением.

Скидывает вызов.

— Ты чего меня палишь-то? — предъявляю дочке.

Откусив от яблока пихает его в нутро птице. А я натираю шкуру чесночным маслом.

— Может быть помочь чем-то? — спохватывается Снегурка.

— Картошку можешь почистить.

С досадой смотрю, как она мучает картошку.

— Мда… В армии ты точно не служила.

— Не так? — замирает она.

— Попробуй овощечисткой. Всё равно строгаешь как деревяшку.

— А он же вечером перезвонит, да? — становится она грустной и задумчивой.

— Может быть. А может быть и нет.

Засунув несколько картошин следом за яблоками, убираю гуся в духовку.

Включаю на режим томления. На четыре часа.

— Ну всё. Поехали.

— Куда?… — пугается Ася.

— Любезная моя тёща — Алла Борисовна — работает в местном ТЮЗе. И пригласила нас на новогоднее представление.

— Правда??

— Правда, — киваю я.

— А мне не в чем, — сжимает полы халата. — Всё же в стирке.

Да, я закинул.

— Придумаем что-нибудь. Да, Ариш?

Через минуту Ариша тащит из шкафа длинное платье. Я дарил. Марине. Ни разу так и не надела. Жена предпочитала короткие. Длинные носить не умела.

Ариша всовывает в руки Синички.

— Неудобно как-то… — встаёт Ася, прижимая к себе платье.

Сжимает в пальчиках бирку с ценником.

— Новое. Это я покупал. Если нравится — надевай. У него хозяйки нет.

— Нам нлавится! — воодушевленно радуется дочь.

— Идите тогда, собирайтесь.

И я…

Костюм, что ли, надеть?

ТЮЗ, конечно, не "Оперы и Балета". А с другой стороны, Синичка в вечернем платье требует огранки. Вытаскиваю из шкафа костюм, бросаю на кровать. И галстук… В цвет её платью.

Ловлю себя на совершенно пацанском ощущении неуверенности перед свиданием. Неуместном в нашем случае. Но очень живо стучащим под рёбрами. Прислушиваюсь к нему. Эмоции нарастают. Становятся горячее, трепетнее… И это как тактильные ласки. Только изнутри. Умопомрачительно приятно! Я соскучился…

Ася

Раздеваясь в гардеробе, чувствую на себе тяжёлый взгляд Касьянова. Наблюдает, цербер.

Не то, что я оставила мысль о то, чтобы смыться к тёте Томе. Но со спектакля очень бы не хотелось. Я обожаю детские сказки.

Поглядываю тайком на себя в зеркало. Платье нереальное! Одна половина нежно кофейного цвета, вторая половина благородно черная. И тонкий стальной поясок как змея. Я как королева. И совсем взрослая в нём. И красивая…

Под стать своему рабовладельцу. Он тоже неотразим в костюме, надо признать. Широкоплечий, высокий, яркий… Словно нечаянно попал в наш скромный город. И сейчас подойдут девушки и попросят автограф.

Но подходит к нему Булочка в нарядном синем платье колокольчиком. Он поднимает её на руки.

И с дочкой на руках становится ещё ярче и привлекательнее! Уж не знаю как это работает. Может быть, потому что на его лице появляется какое-то особенное выражение. За которое любая девочка отдаст что угодно вообще-то. Даже такая взрослая как я. Потому что попробуй кто-нибудь покуситься на Булочку! Разорвёт же. И я бы тоже попросилась на ручки к Питбулю. Эх…

Ко мне совершенно неожиданно подходит какой-то парень в сценическом костюме принца.

— Добрый день! — загораживает собой Касьянова.

— Добрый… — удивлённо смотрю на него.

— А Вы одна? У меня к Вам предложение от которого нельзя отказаться! — сверкая улыбкой и тоном топового менеджера из телека.

— Эм… — опасливо стреляю взглядом ему за спину, на подошедшего туда Касьянова.

— Не одна она, — низко.

Вздрогнув, парень удивлённо разворачивается.

— Чего хотел, принц? — вздрагивают агрессивно ноздри Питбуля.

Булочка тоже взирает воинственно, сжав в пальчиках театральный бинокль.

— Мм… — сбивается парень теряясь. — Богдан Максимович. Добрый день. У нас интерактивный спектакль и нам нужен человек из зала. Наша подставная уточка только что сломала руку по дороге сюда. И наш коллектив просит эту прекрасную девушку…

— Нет, — категорично. — Она для этого не подходит. Ася… — дёргает локтем свободной руки, намекая, чтобы я взяла его под руку.

Послушно вцепляюсь.

— Почему это я не подхожу?! — возмущённо шепчу я. — Я, кстати, заочно поступила на режиссёра.

— Тьфу ты… — морщится Касьянов.

— Да! И что такого — поучаствовать в детском спектакле?!

— Его ставила моя тёща. Наверняка там какая-нибудь дичь.

— Вы, Богдан, не справедливы к Алле Борисове. Очевидно же, что она творческий человек.

— А я не выношу творческих.

Ну, какой!

— Я уже поняла, что я Вам крайне не симпатична! — поджимаю губы.

— Понималка у тебя средненькая. Ну это ничего… Тебе пока простительно.

— Вы — хам.

— Лты свои замолчите! — свирепо восклицает Арина, растопыривая пальчики.

— Это правильно! — ставит её на ноги Питбуль.

Взяв её за руки идём ко входу в зал.

Снова бросаю взгляд в зеркала. Мы втроём выделяемся из толпы. И хотя, я не его жена, конечно, но стоять рядом с ним и ловить взгляды окружающих — очень лестно! Не смотря даже на то, что хам. И что ночью…

Господи, ну сказал же — перепутал. Что думать об этом? Но попробуй теперь не думать. До сих пор чувствую его губы на шее. И каждый раз кипятком обваривает, как вспоминаю ощущение его тяжёлого тела сверху. И не пойму, то ли это от страха, то ли от чего-то другого…

И даже специально сейчас вспоминаю, чтобы разобраться. Чувствую, как начинает гореть лицо.

Первый звонок.

— Попробуешь отойти от меня, хоть на шаг, надену наручники, так и знай, — предупреждает он.

Но в этот раз мне не очень-то и страшно. И даже хочется немного подразнить его. А то хмурый как октябрьское утро. На детский спектакль всё-таки идём. Да и место публичное, не будет он здесь слишком кусаться.