Я расхохотался и повернул под запрещающий знак. Николеттаможет своей болтливостью довести до обморока, она эгоистичная транжирка,старающаяся выглядеть как молоденькая девушка. Но весь фокус в том, что внутри,хм, не будем говорить возраст, более чем взрослой дамы сидит четырнадцатилетнийподросток, толкающий Николетту порой на неадекватные поступки. Вот и сейчаснадела красные линзы и страшно довольна тем, что довела сотрудника ГИБДД допотери пульса. Впрочем, я и сам хорош, ну зачем наплел парню черт-те что? Решилсэкономить пятьдесят рублей? Но ведь я не думал, что мальчик воспримет розыгрышвсерьез. И потом, потратив состояние на разноцветные линзы, не стоит жалетьпяти несчастных десяток.

Поиздевавшись над сержантом, маменька пришла в такоевеликолепное настроение, что, оказавшись возле своего подъезда, мигом, безлишних разговоров, выскочила из машины — она явно задумала сначала испугатьлифтершу, а потом и свою домработницу.

Я покатил вновь к фирме «Моторс», припарковал на стоянке«Жигули», вошел в здание и, налетев на охранника, вежливо спросил:

— Подскажите, пожалуйста, в каком кабинете сидит МаринаРайкова?

Секьюрити тут же ответил:

— Марина Сергеевна ушла.

Я расстроился:

— Давно? Не знаете, к какому метро она ходит?

Одетый в черную форму мужчина улыбнулся:

— Вы ее не догоните.

— Почему?

— Райкова утром убежала.

— Да? Во сколько?

Охранник пожевал губами:

— Ну, точно не скажу. Примерно около одиннадцати,выскочила опрометью, пальто не застегнула, без шапки, лицо красное. Может, утюгдома оставила или чайник на плите? Моя один раз кашу забыла, чуть не сгорелииз-за ее дурости.

Он продолжал бубнить, но я, наплевав на вежливость, ушел.Что могло случиться с Райковой? Да все, что угодно, может, и впрямь вспомнилапро включенный газ? Ладно, придется ехать к Марине домой.

Очутившись возле знакомого дома, я поднялся наверх, ткнулпальцем в звонок, дверь мигом распахнулась. На пороге возник довольно молодойхмурый мужчина, одетый в джинсы и вытянутый пуловер.

— Вам что? — сердито осведомился он.

— Простите, Марина дома? — улыбнулся я, недоумеваяв душе.

Из утреннего разговора с Райковой я сделал вывод, что онаживет одна, и вот, выходит, ошибся.

— Заходите, — буркнул парень, — да не снимайтеботинок, налево в комнату.

Я послушно шагнул туда и увидел еще двух мужчин. Одногомаленького, толстого, в жеваном пиджаке самого дурного качества, и другого,облаченного в слишком светлые для февральского вечера брюки и шерстянуюрубашку.

Толстяк оторвался от листа бумаги, на котором что-то писал,и отрывисто осведомился:

— Вы кто?

— Иван Павлович Подушкин, — недоуменно ответил я.

— Что вам надо?

— Можно увидеть Марину Сергеевну?

— Нет! — рявкнул толстяк и снова забегал ручкой побумаге.

Я растерялся. В квартире Райковой происходило нечтонепонятное. Парень в светлых брюках довольно вежливо осведомился:

— Вы ее хорошо знали?

— Нет, один раз беседовали. Минуточку, что значит«знали»?

Перед моим лицом оказалось раскрытое удостоверение. КапитанСмоляков Игорь Николаевич.

— Что случилось? — испугался я.

— Ваши документы? — не дрогнул Смоляков.

Я вытащил книжечку, которую получил от Элеоноры.

— Смотри, Сеня! — воскликнул Смоляков. —Вроде наш.

— Дай. — Толстяк выхватил у меня из пальцевдокумент. — Ну-ну, чин-чинарем, лицензия, и все такое. Ты раньше оперомработал? В каком районе?

— Нет, — покачал я головой, — никогда не имелдела с милицией.

— Да? — удивился Игорь. — В частных-тоагентствах сплошняком перебежчики сидят, наши бывшие. Кем же ты до этогослужил?

— Я поэт, редактор, литературный сотрудник…

— Кто? — вскинул брови Сеня. — Поэт?Любовь-кровь-морковь? Слышь, мужик, ты за каким фигом сюда приперся? Выкладывайвсе про Райкову. Игореша, пока лицензию проверь.

Капитан молча вышел.

— Вы разрешите закурить, товарищ начальник? —ехидно спросил я.

Но Сеня не растерялся:

— Тамбовский волк тебе товарищ, а тайга прокурор. Чтоза дело у тебя к Райковой?

Игорь сунул голову в комнату.

— Порядок! Детективное агентство «Ниро».

Сеня сморщился.

— Так, зачем пришел?

— Что с Мариной?

Пару секунд Сеня смотрел мне в лицо, потом с тяжелым вздохомответил:

— Ладно, все равно ведь узнаешь. Она покончила с собой.

Я вскочил и опрокинул стул.

— Как? Когда? Где?

— Сядь, — велел Сеня, — чего прыгаешь, какмартышка. Обычное дело, влезла в ванну, лезвием вскрыла вены на руках и ногах.Дверь в квартиру запирать не стала, ее сквозняком открыло нараспашку. Вотсоседка и полюбопытствовала, решила сначала, что Райкова опять на работуусвистала, а про замок забыла, случалось с ней такое. Вошла и увидела в ваннойтело. Где-то около двух дело было. Записка на столе лежала.

— И что в ней? — тихо спросил я.

Семен пошуршал листками:

— А ничего особенного. «Простите, если сможете, совестьзамучила, не виновата я, случайно убила Алену». И подпись.

— «Не виноватая я, он сам пришел», — засмеялсявошедший в комнату Игорь.

Меня неприятно покоробила его усмешка, но, с другой стороны,наверное, это была защитная реакция организма. Когда каждый день видишь трупы,следует хоть как-то абстрагироваться от трагичности происходящего.

— Кто эта Алена, не в курсе? — спросил Семен.

Я кивнул:

— Шергина.

— Давай телефон.

— Она умерла.

Семен положил ручку.

— Так… Интересненько. Ну-ка выкладывай!