говорила об обратном, но он не мог избавиться от чувства вины и отвращения к своей нарастающей увлеченности Варей.

— Эй, парень, ну, хорош уже беситься, что ты жаришь нас всех?! — раздраженно прохрипел какой-то красномордый демон, вырывая Матфея из раздумий.

— Святые земли, лучше бы не будили! — с неизменной кошачьей усмешкой, поддакнул собрату Азазель. — Демоны здесь мы, а воздух травишь ты!

Матфей, возмущенный очередным несправедливым упреком, хотел огрызнуться и раз и навсегда опровергнуть эту идиотскую теорию, что он якобы как-то влияет на здешнюю погоду. Но Варя, опередив его, ловко сменила тему.

— Что это у вас на шее такое интересное висит?

Вопрос удивил. Матфей не припоминал ничего интересного на своей шее, кроме повисших на ней проблем. Но под рукой обнаружилась цепочка, а, опустив глаза, он разглядел и амулет в форме свастики. Вернее то был символ солнца. Яра. Как он мог забыть про оберег сестры!

— Это моя сестренка подарила, — объяснил Матфей и улыбнулся, вспомнив, как Яра встала на носочки, а он наоборот наклонился как можно ниже, чтобы она могла повесить на него цепочку. Сестренка искренне верила, что безделушка может помочь ему.

И вдруг понял, что дышать стало свободней, а жара ощутимо спала. Что если эта демоническая болтовня — правда, и на погоду здесь влияют его эмоции? Тогда просьбы взять себя в руки — вполне справедливы. Надо хотя бы попробовать, вся это ванильная ерунда не стоит того, чтобы кипятить ею всех и вся, включая Варю и его самого.

— Благословила, значит, на бой с силами зла, — доброжелательно улыбнулась Варя.

Улыбка у неё все-таки совершенно дурацкая, лучами тепла расползается по всему телу. И на это тепло хочется откликнуться и поделиться им. Губы Матфея снова растянулись в глупую ответочку, за что захотелось дать себе хорошенько в скалящиеся зубы.

— Да, считает меня избранным, — хвастанул он, запоздало понимая, что начинает позёрствовать перед девушкой.

— А вы избранный? — еще шире улыбнулась она, заинтересованно глядя на него чудными глазами цвета сирени.

— Я обычный, — нехотя признался Матфей, осаживая себя.

Она задумчиво склонила голову набок, волосы шелковым водопадом упали на часть лица, соблазняя откинуть их назад.

— А обычные не могут быть избранными?

— Тогда всех избирать придется, — скептически заметил Матфей, пожимая плечами.

— Может, — завораживающе продолжала она, — тогда все по-своему избраны?

— Да хрен знает, может и все. Я про то, что во мне нет ничего, чего бы не было во многих других, вот я про что.

— Я думаю, в каждом есть что-то, чего нет в других. Этим человечество и прекрасно.

Это было сказано так печально, что Матфей поспешно решил сменить тему, а то опять начнет рыдать, а он никогда женских слез переносить не умел. Он терялся и делал глупости.

— Кстати, где этот Егорка в распашонке? — спросил он, вертя головой в поисках чокнутого интригана. — Я бы с ним сейчас поговорил…

Все-таки пейзажик окружал их удручающий. Красный песок под ногами, красно-золотистая магма над головой. И все это растянуто в бесконечную статику, от которой делалось так тошно, что хотелось уничтожить эти декорации, чтобы поскорее выйти на свет божий.

— Вы так смело с ним говорите, — тихо сказала Варя, то ли восхищаясь, то ли осуждая, а может и со страхом. — Вы знаете кто он?

— Выживший из ума старикан, который напрашивается на хорошую взбучку, — не задумываясь, выдал Матфей.

— Тогда будьте осторожны — он совсем не то, чем вам кажется, — загадочно предостерегла она.

Матфей впервые задумался, что, вполне возможно, Егорушка действительно не так прост, как ему казалось. Он прежде не задавался вопросом: что скрывалось за придурковатой маской шута? А ведь старик, наверное, тоже не человек, а какой-то мифический персонаж. Но это же не меняло того, что он хитрожопый мудак.

Демоны замедлили шаг, а вскоре и вовсе остановились, сбившись в жужжащую кучу. Тревожный гул от жужжания демонов все сильнее действовал на нервы. Матфей ничего не мог разглядеть из-за их здоровенных голов.

Он покосился на Варю, но она тоже непонимающе оглядывалась по сторонам. Матфей спросил у рядом стоящего с ним демона, что случилось, но тот демонстративно проигнорировал вопрос.

— Меня, говорют, тут исчут. Настойки больше нет, и не проси! — совсем близко раздался елейный голосок Егорушки.

Матфей внимательно смерил старикашку взглядом, ничего особенного — на две головы ниже его, сухонький, глазки маленькие, непроницаемые. Вот в Варе сразу чувствовалось что-то потустороннее, аура таинственности, да и внешне вся она такая необычная, прекрасная эльфийка, а Егорушка был просто Егорушкой. С хитрой мордочкой и тупеньким выражением лица. Донельзя раздражающий старикашка.

— Кто ты? — все-таки спросил Матфей, скрестив руки на груди.

— Я бедный люмпен, — жалобно закряхтел старик, доставая из кармана грязный платочек и оттирая им пот со лба. — Кстати, я твоего Сидора себе забрал, он на тебя жаловался, — как будто между прочим, добавил он.

Только сейчас до Матфея дошло, что он давно не слышит вяканий Сидора. Он сунул руку в карман и содрогнулся от ужаса — друга там не было. Матфей сглотнул ком.

— Быстро верни назад! — потребовал Матфей, протягивая дрожащую руку.

— Не хотит он к тебе! — премерзко оскалившись, заупрямился Егорушка.

Матфей сжал кулаки, готовясь в случае нужды выколотить из этого полоумного душу своего друга. Жара сухими пальцами схватила всех за горло, магма разжижилась и угрожающе закапала на песок.

— Зачем вы его дразните? — хрипловато спросила Варя, жадно хватая ртом горячий воздух.

— Верни, Сидора! — чеканя звуки, прорычал Матфей.

Песок взметнулся красной пылью, запорошил глаза. Толпа демонов закашлялась, захрипела, посыпались проклятья.

— Сейчас, сейчас, я… — шаря по карманам, пыхтел старик. — Ох, кажется, обронил по дороге. Но оно и к лучшему — твоему другу уже давно пора присоединиться к остальным грешникам. Тут ему самое место, он же сам мается, от того что не может слиться с другими…

Зашипел, закипел обжигающий воздух. Жалобно застонала толпа демонов, валясь на песок. Все вокруг потеряло багряные краски, сделавшись черно-белым, и медленно стало размазываться. Матфея вывернуло наизнанку, а потом опять развернуло. Выкрученные мозги с трудом собирали действительность обратно. И эта действительность разительно отличалась от прежней. Картинка перещелкнулась, как в калейдоскопе.

— Я здесь, бро, кончай кипятиться, — раздался совсем близко хриплый голос Сидора.

Матфей вздохнул с облегчением. Жара медленно стала спадать. Красная пыль оседала на каменный пол пещеры. На морщинистой ладони старика, испещренной сотнями глубоких линий, поблескивала беззащитная душа Сидора.

— Ты чё дебил?! Ты чё там молчал, сидел?! — схватив непутевого друга, возмутился Матфей. — Или в твоем шарике мозги не предусмотрены?!

— Эй, полегче. Таков был план. Зато ты