– Хорошо, – серьезно кивнул Космос. – Давай разбираться попорядку. Работа ученого интересна? Безусловно. Но только тому, кому она подуше! Мне лично – нисколечко! Престиж, зарплата? Не смеши меня, папа! Тебе лине знать, что меньше мэнээсов сейчас получают только уборщицы! Поверь, дажетвоя профессорская зарплата не дотягивает до доходов хорошего портного илиавтомеханика! Что там дальше? А, гены! Так вот – природа на детях отдыхает, имы с тобой – лучшая иллюстрация для этой истины. Из меня не получится путногофизика, папа! Не получится, даже если ты будешь всю жизнь тащить меня за уши,как этот месяц! И последнее – армия. Да, я не хочу загреметь в Афган, но мы стобой взрослые люди и оба прекрасно понимаем: для того, чтоб откосить от армии,совсем не обязательно поступать в МГУ! – Космос сделал паузу и вновь повторилсвой вопрос: – Так зачем же мне поступать на физфак, папа?

Юрий Ростиславович молчал, опустив глаза. Он не мог непризнать того, что доводы сына казались куда весомей его аргументов. Наконец онподнял голову и мрачно спросил:

– У тебя есть конкретные планы относительно своего будущего?

«Сказать?» – мелькнуло в голове у Космоса. Секунды раздумьяхватило, чтобы понять: если сейчас заявить, что физфаку МГУ он предпочитаеткурсы барменов – отец будет в шоке! И что за этим последует – одному богуизвестно…

– Нет. Пока нет, – подчеркнул он. Отец с видимым облегчением

вздохнул.

– Тогда, Космос, давай с тобой решим так: завтра тыотправишься на последний экзамен, а я даю тебе слово, что не буду возражать,если, выбрав себе достойную профессию, ты решишь уйти с физфака. Такой варианттебя устроит?

И снова секунда раздумья, и, наконец, короткий ответ: -Да.

На следующий день Холмогоровы на «Волге» Юрия Ростиславовичаподкатили к университетской высотке.

– Ну, абитуриент, ни пуха… – улыбнулся отец.

– К черту!

Сын хлопнул дверью и быстро зашагал по широкой лестнице квходу в здание. Оставшийся в машине отец нервно закурил.

В вестибюле Космос остановился, как витязь на распутье. Наэкзамен – прямо и наверх, в приемную комиссию – по коридору направо. Он вдруготчетливо понял: принимать решение надо здесь и сейчас. Потом, когда он станетстудентом физфака, сделать это будет куда тяжелей. Жизнь его изменится, побежитпо чужой колее, и выбраться из нее с каждым днем будет все сложней и сложней.Да и отца было жалко – нет, уж лучше сразу!

Еще пару минут он собирался с силами – стоял, опустив головуи сосредоточенно покусывая пухлую нижнюю губу. А потом повернулся направо ирешительно зашагал по коридору.

Увидев спускающегося по ступенькам сына, Юрий Ростиславовичсразу понял – дело швах!

– А почему так быстро? – нахмурился он.

– Я забрал документы, папа, – Космос ответил отцу таким жехмурым, упрямым взглядом.

– Позволь, а как же наша договоренность? Или…

– Она осталась в силе, – перебил отца Космос. – Просто я ужевыбрал себе профессию.

– Вот как? – вздернул брови Юрий Ростиславович. – И кем жеты намерен стать?

– Барменом, – отчеканил Космос и. резко развернувшись накаблуках, быстро зашагал прочь – уличный скандал с отцом никак не входил в егопланы.

До позднего вечера он болтался по улицам, не решаясь прийтидомой, а когда наконец вернулся, квартира оказалась пустой.

На тумбочке в прихожей лежала мятая сторублевка икоротенькое послание от отца, написанное стремительным, нервным почерком:

«Уехал в Ялту, вернусь через неделю. Очень надеюсь, чточерез год ты поумнеешь. А пока – успехов в учебе!

P.S. Это тебе на чай, гарсон…»

Лена срезалась на первом же вступительном экзамене. Саша –на втором.

Первый – нелюбимую математику – ему удалось спихнуть начетверку. Следующей была химия. Этот предмет Саша, наоборот, любил. Писал понему рефераты, даже участвовал в районных олимпиадах. Если за какой-то экзаменон и был спокоен, то именно за химию. Поэтому Саша решил устроить себе передышку– три дня он лоботрясничал, ездил за город на пикник с Леной и Космосом, ходилс ними по киношкам и дискотекам, валялся на пляже. Лишь в последний передэкзаменом день он взялся за учебники. Но учеба никак не шла – то ли сказываласьтрехдневная расслабуха, то ли отвлекали постоянные мысли о Ленке, то ли мешалпростой, как дважды два, расклад: уж если заумную математику он смог сдать начетыре, то уж химию-то…

Саше пришлось горько пожалеть о потерянном времени – стоилоему только взять экзаменационный билет. Надо же такому случиться – из трех егопунктов не вызывала затруднений только задача, а оба теоретических вопросамоментально поставили Сашу в тупик. За время, отведенное на подготовку ответа,кое-что удалось вспомнить, впрочем, Саша вполне отдавал себе отчет, что всложившихся обстоятельствах вряд ли ему светит что-нибудь выше тройки.

Но действительность оказалась еще трагичней. Оказалось, чтоон умудрился сделать детскую ошибку даже в задаче! Эта новость расстроила егонастолько, что, впав в какой-то тягостный ступор, он не смог ответить ни наодин дополнительный вопрос!

– Приходите, молодой человек, на следующий год… – вздохнулапожилая женщина-экзаменатор, заполняя ведомость.

Когда-то Саша расспрашивал Фила, что испытывает боксер всостоянии «грогги». Тогда немногословный Фил толком не смог объяснить это. Затосейчас, покидая стены Горного института,

Белов ощутил все «прелести» этого состояния на своей шкуре.Его сковало бессильное оцепенение, в голове не было ни единой мысли – один лишьтоскливый, заунывный звон, он почти ничего не видел и не слышал – словно разомотказали все его органы чувств.

Часа два он бездумно бродил по городу, прежде чем сумелсвыкнуться с новой печальной реальностью – ему не быть студентом-геологом. Вовсяком случае, пока. Все его планы полетели к черту! Теперь надо былоперекраивать их заново: что-то решать с работой и ждать призыва в армию. Смечтой о студенческом билете Белову предстояло расстаться – подумать только! –на целых три года!

К своему подъезду Саша подошел с тяжелым сердцем. Он-то ужеуспел переварить свой провал, а вот мама… Татьяна Николаевна верила в успехсына, пожалуй, даже больше, чем он сам. Как теперь сообщить ей о случившемся –Саша просто не представлял.