– Что тут неясного – с Ленкой своей поссорился…

На Сашу было больно смотреть, и друзья – каждый по-своему –старались ему помочь. Пчела приводил в беседку смазливых девчушек-хохотушек –продавщиц из универсама. Девушки, видимо предварительно проинструктированныеПчелой, оказывали хмурому Саше самые недвусмысленные знаки внимания – безтолку. Белов никак не реагировал на их заигрывания, а когда девушки становилисьчересчур навязчивыми, просто вставал и уходил.

Тогда Фил предложил свой рецепт. Однажды он принес в беседкубилеты на футбол.

– Пацаны, суперматч! Кубок Кубков! «Спартак» – «Эйндховен»!Айда, а? – выкрикивал он голосом ярмарочного зазывалы.

Футболом, кроме Фила, в компании особо не увлекался никто,но тут Пчела с Космосом проявили вдруг небывалый интерес.

– Зашибись! Ништяк! – едва не прыгал от восторга Кос. – НаФедю Черенкова посмотрим! Он, говорят, такое вытворяет!

– А голландцы! – вторил ему Пчела. – Это же вообще улет! Тыкак, Сань?

– Пойдем, сходим… – равнодушно пожал плечами Белов.

В Лужниках, несмотря на собачий холод, был аншлаг. Стадионревел, стонал, выл. Захваченные всеобщим безумием, к тому же еще и подогретыепронесенной в рукаве Космоса поллитровкой, друзья так же, как и весь стадион,ревели, стонали и выли. «Спартак» выигрывал 2:1, голландцы наседали, играстановилась нервной. Атмосфера на трибунах тоже накалилась до предела.

Минут за десять до конца матча какой-то долговязыйголландец, картинно всплеснув руками, завалился в паре метров от линииштрафной. Английский судья, естественно, свистнул. Стадион взорвался праведнымгневом, на поле кое-где полетели бутылки, стаканы, какой-то хлам… Шумнаякомпания пацанов лет четырнадцати несколькими рядами ниже тоже начала что-тошвырять на поле.

И в ту же минуту курсанты школы милиции, стоявшие цепочкой впроходе, ринулись на чересчур раздухарившихся пацанов. В воздухе замелькалирезиновые дубинки. Пацаны, прикрывая головы и яростно матерясь, беспомощноотступали, но менты, казалось, только входили во вкус своей усмирительнойоперации.

Особенно старался один светловолосый курсант. В пылу боя онуспел потерять фуражку, но холодный ноябрьский ветер не мог остудить егонепокрытую голову. Он вклинился в толпу болельщиков глубже всех и с искаженнымот бешенства лицом исступленно лупил своею палкой направо и налево, не разбираякто прав, кто виноват.

Было очень похоже, что он просто потерял над собою контроль,почти обезумел. Это заметили и его товарищи-курсанты. Один схватил его за рукавшинели, другой навалился сзади, третий, сграбастав коллегу за грудки, орал вего побелевшее лицо;

– Вовка! Каверин! Ты что, охренел? Да что с тобой, Вовка?

Двое курсантов подхватили блондинистого мента под локотки ибыстро-быстро утащили куда-то под трибуну. В это время остальные курсантыотлавливали окровавленных пацанов и тоже куда-то уводили.

Пока длился этот инцидент, матч закончился. «Спартак»выстоял – на табло значились все те же 2: 1. Друзья покидали стадион, бурнообсуждая не столько перипетии игры, сколько карательную операцию ментов. ПричемБелов принимал в этом самое активное участие.

Фил, Космос и Пчела незаметно переглядывались – похоже,футбол встряхнул-таки их захандрившего друга.

Поход на стадион и в самом деле встряхнул Белова. Уже наследующий день он сразу после работы отправился в прачечную, к Лене. Намеренияего были просты, как две копейки – поговорить, объясниться, а если, пачечаяния, возникнет такая необходимость – то и повиниться.

Саша очень спешил и потому едва не сшиб с ног топтавшегосяна углу возле прачечной молодого человека.

– Извините… – машинально буркнул он и в ту же секунду узналэтого парня. Это был тот самый дохлый очкарик, одноклассник Лены, который имелнаглость танцевать с ней на выпускном!

Саша сдвинул брови и тоном, не предвещавшим очкарику ничегохорошего, хмуро поинтересовался:

– Та-а-ак… А ты что здесь делаешь?

– Лену жду, – просто ответил тот.

– Понятно… – процедил Белов.

Ему действительно все стало понятно: он, значит, мучается,страдает, а Ленка, выходит, и думать о нем забыла! Разыскала своего прежнегоухажера и крутит с ним на всю катушку! Взгляд Белова стал еще более мрачным. Онкоснулся рукава очкарика и кивнул куда-то в сторону:

– Пойдем, поговорим… Парень невесело усмехнулся:

– Бить будешь?

Саша на секунду задумался и честно признался: -Да.

– А смысл? – снова усмехнулся очкарик.

– Не понял… – Белов и впрямь не понял – какой ему, к черту,смысл? Он покрепче ухватился за рукав дохляка и решительно потащил его за угол.

И тут сзади раздался пронзительный голос:

– Стойте! Куда? Сережа!

Белов резко обернулся – к ним на всех парах летелаперепуганная Лена. Она подскочила к очкарику и, вцепившись в другой его рукав,выдернула парня из мгновенно ослабевших Сашиных рук. На Белова она едвавзглянула, но в этом коротком взгляде было столько неприкрытой, обжигающей,бурлящей ненависти, что Саша оторопел.

А Лена подхватила своего шибздика под руку и, гордо вскинув голову,неспешно удалилась прочь. Лишь когда парочка скрылась за поворотом, Сашинаоторопь прошла. На смену ей пришла злость, досада и жгучая, затмевающая разум,ревность.

Не отдавая себе отчета, зачем он это делает, Белов поспешилза ними. Он быстро их догнал и, прячась за спинами прохожих, проследил за Ленойи ее новым кавалером до самого ее дома. К его удивлению, всю дорогу они шлиотдельно, каждый сам по себе, причем очкарик не предпринимал никаких попытоксблизиться с девушкой. А Лена все это время, не переставая ни на минуту, что-тоочень эмоционально и, как показалось Саше, сердито ему рассказывала.

«Кроет, наверное, меня и в хвост и в гриву…» – былстопроцентно уверен

Белов.

У Лениного подъезда они расстались – тоже без малейшихнамеков на какие-то особые отношения. Лена скрылась в подъезде, шибздик тут же

отправился восвояси. Все. Между ними ничего – то естьабсолютно ничего! – не произошло.