не делить же с ними свой клад, нужно таиться и от мафии — с ними-то и делиться не придется: заберут все, если узнают. Словом, клад этот доставил такие хлопоты и такую заботу, что я и жизни был не рад.

Тщетно во сне я надеялся получить указания по реализации камней. Снились рыбалка, охота, снился флирт с женщинами легкого поведения — ничего похожего на указания Кураторов.

Приходилось действовать самому. Какой-то Ленкин знакомый — уже не молодой, но все еще галантный дядька, по всей вероятности, ювелир, хотя он этого и не говорил, решился скупить часть камней. Цену давал не плохую. Я, пошарившись в интернете, разузнал кое-что о камешках — цену он давал приемлемую. В условленное время, мы с Ленкой пришли к нему с деловым визитом.

Такой нищеты я не видел давно! Старая, обшарпанная мебель, выцветшие, неопределенного цвета обои, облезлый пол! Ювелир явно соблюдал конспирацию. Решил, видимо, по-настоящему жить за границей — в будущем, а тут у него происходило первоначальное накопление капитала. Усадив нас на старый, продавленный диван, ювелир вооружился мощной лупой и долго разглядывал камешки. А я разглядывал его лысину. Ленка вздыхала и тайком озиралась, вероятно, прикидывая — где тут у него может быть тайник? Очевидно, что такой конспиратор не будет хранить деньги в банке. Нет, у него тут, в обшарпанной квартире, есть тайник, или несколько, где он и держит всю «зелень».

Я вдруг слегка задремал. Мгновенное кино: я прихожу в квартиру ювелира, но он убит после зверских пыток. И убийцы передо мной — Ленка и ее новый любовник — мрачный амбал.

И сумка с деньгами — все, что выручил ювелир, продавая мои камни. Следующий кадр: мертвый амбал в крови, я прячу нож и долго смотрю на Ленку.

Когда я, вздрогнув, проснулся сцены из страшного спектакля, все еще стояли перед глазами. Из спектакля, который Ленка в будущем поставит и в котором сыграет главную роль. Проклятая тренированная память…

А пока Ленка и ювелир сидели за облезлым столом. Пока Ленка только прикидывала возможность….

— Ах, Леночка, — тянул ювелир, — а помнишь, как мы…

Тут Ленка ловко пнула его под столом, тонко намекая на нежелательность подобных откровений. Острым носком туфли и прямо по голени. Я невольно поморщился. Ювелир вздрогнул и застыл. Казалось, лицо у него высечено из камня, причем скульптором, у которого большое личное горе. Ну, не хочет Леночка афишировать свои амурные связи….

— Давайте о деле, Борис Михайлович, — сухо сказала она, — я считаю, что вы немного занизили стоимость камешков.

— Но, Леночка, — слово «стоимость» волшебным образом пробудило ювелира к жизни, — это ведь подпольная покупка… риск… вы же понимаете? — для пущей убедительности он перешел на «вы»

— Ладно, — встрял я, поднявшись с ветхого дивана, — согласен на вашу сумму.

Что мне тут торговаться? Все деньги все равно скоро станут мои, а убийцы будут наказаны. И я не испорчу, таким образом, свою карму. Интересно, Кураторы ведут счет грехов, или это происходит как-то автоматически? А Ленка… эх, Ленусь, Ленусь, стерва ты поганая, если сделаешь так, как показали мне Кураторы. Как же ты так, Леночка? Ведь я бы и так отдал тебе половину всего — уж мне бы возместили. Сколько я там заказал? Сто лимонов? Но Кураторы предусмотрительно запретили Ленке брать камни. Может, они специально решили разыграть эту драму? Не позволить Ленке взять много камней, заставить ее убить ювелира и преподнести мне, таким образом, удвоенную, или утроенную сумму? Если так, то их моральный облик… Впрочем, что я могу знать об их морали? Что я могу знать о них вообще? А узнать хотелось бы. И рассказать людям.

Получив что-то около сотни тысяч, в качестве аванса за первую партию камней, мы отправились домой. Я даже не стал брать в руки зеленые бумажки, хотя Ленка и пыталась рассовать их мне по карманам. Зачем? Все предопределено, все просчитано некими высшими существами, определяющими, вероятно, всю нашу жизнь. Интересно, кстати, действительно ли целиком предопределена наша жизнь — каждого человека? Или только некоторых и только иногда, когда требуется, как в моем случае, конкретное вмешательство и конкретные действия?

Скорее всего, в обычных ситуациях нам все же оставлена свобода воли. Очень бы хотелось на это надеяться.

Вечером мы решили устроить праздничный ужин. Все-таки, после вскрытия горшка, это был второй торжественный момент — получение денег. Хотя для меня это торжество омрачалось мыслями о том страшном спектакле, в котором каждый должен сыграть написанную кем-то трагическую роль. Вероятно и для Ленки тоже. Я думаю, она уже решила, как, по ее разумению, нужно действовать. Блеск бриллиантов, шелест купюр… такая манящая красивая жизнь…

Пока я принимал душ, Ленка заказала по телефону нужные нам товары — вина, коньяки, закуски. Затем она принимала ванну, а я, получив доставленный в рекордно короткие сроки товар, взялся накрывать на стол. О будущем думать не хотелось.

Поскольку гостей мы не ждали, решили к ужину бальное платье и смокинг не надевать. Более того, по предложению Ленки, мы сели за стол, в чем мать родила. Такого в моей жизни еще не было! За красиво сервированным столом сидели два голых человека и, соблюдая все правила этикета, жеманно поглощали изысканные блюда. Ленка пила шампанское, я же отдал предпочтение пятизвездочному коньяку. Ужин проходил в непринужденной обстановке, чему в немалой степени способствовало обилие напитков.

И все же я не мог забыть показанные Кураторами кадры. Пытки ювелира, убийство, Ленка с побелевшим лицом…

Необходимо было срочно отвлечься от тягостных мыслей. А как проще всего это сделать, если напротив сидит красивая обнаженная женщина? Все верно — только секс. И тут я решил проверить свою теорию о том, что сценка воображаемая воздействует сильнее, нежели сценка живая. Собственно, эта теория не претендует на новизну, да и, откровенно говоря, она вовсе не моя, но в данном случае проверять ее придется мне.

— Лена, — говорю, — тогда, в развалинах, когда мы клад…

— Что? Что ты хочешь узнать?! — взгляд Ленки потемнел.

— Ты только не злись, — я налил ей шампанского

— Я не злюсь.

— Понимаешь, я знаю ту ситуацию со своей стороны. А мне бы хотелось узнать ее с твоей… увидеть все твоими