деньги редко приносят спокойствие и безмятежность. Хотя, наверное, есть и такие счастливчики, но лично я их не встречал. Вполне допускаю, впрочем, что встречал я не так уж много богатых людей, чтобы делать скоропалительные выводы.

Эх, Лена, Лена… Спали мы теперь на разных кроватях, точнее, я спал на диване, а она на кровати. Холодок между нами с каждым днем становился все ощутимее. Все чаще по вечерам Ленка стала исчезать, и я задумался, наконец, о переезде, в свою квартиру. Может сказать, что я знаю ее планы, посоветовать остановиться? Но как отреагируют Кураторы? Накажут за непослушание, как в тот раз, в полуразвалившемся домике? Наказали, в основном, Ленку, но и мне досталось по кумполу. А, собственно, так ли уж страшно для Ленки было это наказание? Теперь, после ее рассказа, я бы назвал это не наказанием, а наградой. Да она фактически и сама так назвала. Шлюха!

Так ничего и не решив, на следующий день я переехал в свою квартиру. Тем более что вскоре должна была приехать Наталья с детьми.

Ленка позвонила только через два дня. Сказала, что послезавтра она сдает последнюю партию камней, но Борис Михайлович хочет вручить деньги — очень большую сумму — лично мне, и просит приехать к нему завтра в восемь вечера.

Этого я от нее не ожидал! Значит, она собирается меня подставить?! К восьми ювелир будет, конечно, уже убит, по всей квартире расставлены бутылки с моими отпечатками и вызвана полиция, которая и накроет меня рядом с убиенным. Что ж, это даже облегчало мою задачу. Коли она так со мной…

Я все же, вопреки предсказаниям Кураторов, собирался спасти несчастного Бориса Михайловича. Значит, Ленка приглашает меня к восьми. Сами они, надо полагать, придут на пару часов раньше. Так, дадим им час на любезности и пытки, затем пожалуем ранним гостем.

Назавтра я, захватив небольшой нож-выкидуху, и неброско одевшись, около семи часов был у дома ювелира. Моросил мелкий дождь и старушек на лавочке у подъезда не наблюдалось. В лифте я ехал в гордом одиночестве. Пока все складывалось в мою пользу.

Обшарпанная дверь конспиратора-ювелира не выдержала моего пинка, и миг спустя я уже наблюдал страшную картину. Опоздал! Черт, опоздал. Связанный ювелир с кляпом во рту лежал на полу и смотрел в потолок стеклянными глазами. Тут же валялся утюг, должно быть, еще не остывший. Обивка старого дивана распорота — один тайник. Отломана массивная, но пустотелая ножка стола — второй тайник. С двух книжных полок сброшены самые неинтересные книги — тайники Бориса Михайловича не отличалась оригинальностью. Но все это я заметил после, а вначале видел только труп связанного человека, испуганные Ленкины глаза и напрягшуюся фигуру здорового мужика со злобными маленькими глазками.

— Ни-Никодим, — заикаясь, начала Ленка, — понимаешь, он не хотел отдавать деньги за камни…

Спокойно приблизившись к амбалу, я выхватил выкидуху и точным, выверенным движением вспорол ему сонную артерию. Я хорошо помню выражение его глаз. Вначале — злоба, затем недоумение, испуг — это когда фонтаном брызнула кровь — и, наконец, самое страшное — понимание. Понимание того, что секунду назад его убили. Что через несколько мгновений он перестанет жить…

Ленка завизжала и тут же зажала рот. У нее уже успел выработаться рефлекс воров и диверсантов — ни при каких обстоятельствах не шуметь на чужой территории.

— Собери все, что ты принесла с моими отпечатками, — Ленка дробно закивала и бросилась на кухню. На столике стояла пустая бутылка коньяка — того самого, оставшегося от нашего последнего застолья. Ленка сорвала со спинки стула полиэтиленовый пакет и бросила туда бутылку и рюмку.

— Ты ведь не… ты не убьешь меня?

Что я мог на это сказать? Что еще не решил? А я — решил? Интересно, что Кураторы показали только смерть ее любовника. А что мне делать с ней? Очевидно, это оставлено на мое усмотрение. Но, я просто не могу убить эту испуганную женщину, бывшую когда-то моей возлюбленной.

— Ты хотела меня подставить…

— Пожалуйста, не убивай, пожалуйста… — плакала Ленка, опустившись на колени, — я виновата, да, ты меня разлюбил после всего, что со мной было, я хотела отомстить, — она вцепилась в мои брюки. Я вырвался и вернулся в комнату. К сожалению, ювелир жил в однокомнатной квартире…. Слишком много трупов за последнее время…

— Как он умер?

— Сашка… ножом… незаметно. После того, как он нам все отдал. Это Сашка! Это он все придумал, гад, — зачастила Ленка.

— Да не ври, хоть… …

— Не буду, не буду, не убивай, я же тебя люблю, и всегда любила только тебя, не убивай, — даже с размазанной по всему лицу тушью Ленка была на удивление красива. Может, просто плачущая, беззащитная женщина всегда вызывает такие эмоции, но я вдруг почувствовал бешеное желание.

И она это мгновенно поняла, как понимают все женщины. Инстинктом, женским первобытным чутьем. С надеждой в глазах, она срывала с себя одежду. Оторвав пуговицы, отбросила блузку вместе с лифчиком. Вырвавшаяся на свободу грудь плавно качнулась. Короткая юбка привычно взлетела вверх, но, пытаясь переступить через трусики, Ленка запуталась и, рыдая с досады, упала предо мной в весьма пикантной позе. Брыкнув ногой, отбросила эту ненужную в данной ситуации деталь туалета и, выгнувшись, развела ноги. Ее половые органы совсем недавно были тщательно побриты. Наверное, этим занимался Сашка — только что убитый мною амбал — старательно, с любовью намыливал и сбривал кучерявые черные волосы. А потом, полюбовавшись на дело рук своих, бросался на млеющую Ленку и трахал грубо и по-простому. А теперь он лежит в луже крови рядом с несчастным Борисом Михайловичем.

— Пожалуйста, — лепетала Ленка, — скорей возьми меня, только не убивай… я ведь тебя… скорей… — она гладила грудь и двигала тазом, постанывая и неотрывно глядя мне в глаза.

О, этот прием, так часто используемый в порноклипах — ласкать себя и пристально смотреть в камеру, а значит — на зрителя! Этот пристальный, призывный взгляд! Устоять невозможно!

И я, скинув брюки, бросился на нее. Невозможно было, не бросится. Ее связь с бандитом Сашкой только усиливала желание. Да, последние дни она ублажала этого тупого быка, для того…

Я резким движением вошел в нее. До конца.