лет верой и правдой служил своему патрону и сделал немало, чтобы Ллойд-Джордж, вопреки многочисленным преградам, наконец-то вновь обрел семейное счастье. Политик, мягко говоря, не отличавшийся особой щедростью в отношении вознаграждения своих сотрудников, настолько расчувствовался, что в знак благодарности даже подарил ему «ящик яблок» из сада собственного поместья. «Это был первый подарок, сделанный им мне за много лет»[1809], — со всей предельной откровенностью и оттенком горькой иронии отметил Силвестер.

Кстати, сам Силвестер, мягко говоря, недолюбливал Фрэнсис Стивенсон. Ллойд-Джорджу стоило больших усилий удержать его на прежнем посту. И Фрэнсис ему этого не забыла, показала свой характер, о котором мы уже говорили: уволила Силвестера сразу же после смерти мужа. В 55 лет тот остался без работы и мог существовать только на средства в 1000 ф. ст., пожалованные ему согласно последней воле покойного патрона, при смерти которого он, кстати, присутствовал.

Вскоре у него изъяли все его личные дневники, в которых он фиксировал всю деятельность Ллойд-Джорджа, будучи посвященным в наиболее деликатные вопросы, и информацию о членах семьи политика. Но у Силвестера, отлично владевшего стенографией, сохранились копии, которые он держал отдельно. На их основании он и издал свои дневники в 1949 г.

А. Силвестер, проживший почти век, будучи личным секретарем и доверенным лицом трех премьер-министров (в том числе Бонара Лоу, как мы уже знаем, тоже причастного к операциям с русским золотом), а начиная с памятного для нас 1921 г. и персонально Ллойд-Джорджа, имел доступ ко всем личным документам и дневникам патрона. До этого Силвестер исполнял те же обязанности при секретаре Имперского комитета обороны, военного кабинета и с 1916 по 1921 г. — главе Имперского военного кабинета. Участник Парижской мирной конференции 1919 г., Силвестер находился в «сердце управления военной кампанией союзников». Я перечислил должности, которые занимал A. Силвестер, чтобы вы полнее могли себе представить степень осведомленности этого человека. Так что он знал, о чем говорил: у Ллойд-Джорджа не было реальных законных источников обогащения. Недаром же Ллойд-Джордж любил в публичных выступлениях, говоря о себе в ходе предвыборных кампаний, повторять изречение Апостола Петра из Священного Писания:«…Серебра и золота нет у меня»[1810]. Но откуда-то они взялись!

Глава 21. Высокие помыслы и простые человеческие страсти

…Я всегда и постоянно о тебе думаю…[1811]

Из письма Леонида Красина к Тамаре Миклашевской, Париж, декабрь 1924 г.

Красин прежде всего был человеком со своими достоинствами и недостатками, пристрастиями и увлечениями. В его жизни доминировали два фактора — деньги и женщины. Наверное, приоритеты надо расставить, скорее, наоборот — женщины и деньги. Просто первый вариант звучит как-то приятнее, в общем легче читается.

Нет сомнений, Леонид Борисович был одним из тех редких людей, о которых говорят, что деньги сами идут к ним в руки. Конечно, есть и иная версия данного высказывания: у которых деньги липнут к рукам. Так что выбирайте вариант, который, по вашему мнению, больше подходит к случаю Красина. Лично я не могу сказать, что деньги липли к его рукам, это не то, не тот смысл. Но его руки притягивали деньги, словно мощный магнит.

Ну и, конечно, Леонид Борисович относился к той категории нормальных мужчин, которые обладают большим и щедрым сердцем, где находится место для любви сразу к нескольким представительницам прекрасной половины человечества. Уж этого таланта было у него не отнять. Я специально не стал собирать в одном разделе всю информацию о роли женщин в жизни Красина. Она рассеяна и по другим главам, поскольку для нас важно понять влияние событий в интимной жизни Леонида Борисовича на мотивацию его поступков в той или иной ситуации. А роль женского вопроса тут огромна. И, не зная, что происходит в данный конкретный момент в лично-сексуальной жизни Красина, постичь логику его действий бывает крайне затруднительно. Пусть читатель простит меня за это. Но у нас же не бульварный роман, а исторический, почти что документальный. Почти… А элементов некоторой авторской фантазии никто не отменял.

Надо сказать, помимо временных пассий, которые периодически возникали в тени Красина, у него в 1918–1919 гг. была и одна страсть, которая держала его в напряжении довольно длительное время. Звали ее Мария Чункевич (или Цюнкевич, как мы уже знаем). Эта оборотистая польская авантюристка, дочь бедного чиновника, начав с работы продавщицей в магазине, сумела сменить несколько мужей, постепенно поднимаясь по социальной лестнице, равнодушно переступая через обломки их судеб и разгромленные ею состояния. Ее запросы все время росли и незадолго до революционных потрясений она бросила очередного мужа-помещика, прихватив помимо его денег и его фамилию, и сошлась с известным московским фабрикантом. Здесь уже появились и собственный особняк, и доходные дома, и драгоценности.

Как в действительности эта экзальтированная дама появилась в жизни Красина, доподлинно не известно, однако, по некоторым намекам, в начале революции Красин спас Чункевич от ба-а-льших неприятностей, возможно, даже смерти — времена были лихие. Зная, что Леонид Борисович нередко привлекал в свою постель и других дамочек, которым помогал решить проблемы с властями, о чем имеются многочисленные свидетельства близких ему людей, вполне допускаю, что эта версия отвечает действительности. Но те феи быстро уходили из его жизни, а эта осталась надолго, точнее навсегда, ведь даже после смерти Леонида Борисовича она активно вмешивалась в дела его семьи, в первую очередь финансовые.

С первых минут знакомства роман с Красиным развивался бурно, со скоростью ураганного ветра. И очень быстро они оказались в одной постели, в которой наш пламенный большевик пригрелся настолько, что вполне охотно время от времени отдыхал в ней душой и телом буквально до последних лет жизни.

Очевидно, для Красина большое значение имели личный комфорт, жизненные удобства, поэтому обычный номер в «Метрополе», где его поселили поначалу, его не удовлетворил. И хотя в своих воспоминаниях «скромница» Любовь Васильевна превозносит неприхотливость супруга, который якобы «ненавидел роскошь и показуху любого сорта»[1812], Красин добился для себя, как он сам пишет, «целых апартаментов» — три комнаты с ванной и передней — вполне «совершенно министерское помещение». И опять-таки в «Метрополе». «Имею автомобиль, очень хороший, жалко лишь, с бензином день ото дня становится труднее». В итоге квартирный вопрос, тот самый, который испортил москвичей, решен: «Живу в „Метрополе“, квартира отлична, если будут топить достаточно»[1813]. И жил, пока топили. Затем переехал на квартиру, предоставленную Гуковским. А в номере, который продолжал числиться за ним, почему-то забыл большие запасы провизии, настолько большие, что часть продуктов успела испортиться!

Красин,