Левит ничего не сказал. Он размышлял о том, что ему делать:поклониться Ваалу или умереть во имя Бога. — Кто есть Бог? —продолжал Илия. — Не Он ли поддерживает меч воина, казнящего тех, кто непредает веру наших отцов? Не Он ли посадил на трон иноземную царевну, чтобы нанас обрушились все эти несчастья? Разве не Бог убивает верных себе, невинных,следующих закону Моисея? Левит принял решение — он предпочел умереть. Онзасмеялся, потому что мысль о смерти больше его не страшила. Повернувшись лицомк юному пророку, он попытался успокоить его.

— Спроси у Самого Бога, раз ты сомневаешься в Егорешениях, — сказал он. — Я уже смирился со своей участью. — Неможет Бог желать, чтобы нас безжалостно убили! — настаивал Илия.

— Бог может все. Если бы Он творил только то, что мызовем Добром, не могли бы мы назвать Его Всемогущим; Он царил бы только в однойчасти Вселенной, а некто, более могущественный, чем Он, следил бы за Его деламии судил их. В таком случае я бы стал поклоняться Тому, кто могущественнее.

— Если Он может все, почему не оберегает от страданийтех, кто Его любит? Почему не спасает нас, а врагам Своим дает власть и славу?

— Не знаю, — ответил левит. — Но причинаесть, и я надеюсь скоро узнать ее.

— Ты не знаешь ответа.

— Не знаю.

Они погрузились в молчание. Илия чувствовал, как холодныйпот струится между лопаток. — Ты напуган, а я уже смирился, со своейучастью, — пояснил левит. — Вот выйду отсюда и покончу с этой мукой.Всякий раз, когда я слышу вопль на улице, я страдаю, представляя себе, каковомне будет, когда придет мой час. Пока мы сидели здесь взаперти, я уже сотни разумер, а мог бы умереть всего однажды. Раз уж не сносить мне головы, пусть этослучится как можно быстрее. Он был прав. Илия слышал те же крики, и ожидание неизбежнойсмерти уже стало невыносимым. — Я пойду с тобой. Я устал бороться занесколько лишних часов жизни.

Он поднялся, открыл дверь и впустил в конюшню лучи солнца,осветившие двух прячущихся там мужчин.

Левит взял его за руку, и они двинулись в путь. Если быкрики и вопли не нарушали тишину, этот день мог бы показаться обычным днемобычного города — не слишком палящее солнце, приятный легкий ветерок с далекогоокеана, запыленные улицы, дома из глины и соломы. — Наши души охваченыстрахом смерти, а день такой чудесный, — сказал левит. — Сколько раз,когда я чувствовал себя в ладу с Богом и миром, погода стояла ужасная! Ветер изпустыни засыпал песком мои глаза, и я ничего не видел в двух шагах от себя. Невсегда замысел Его согласуется с тем, что мы чувствуем; но я точно знаю, что уНего есть на все своя причина.

— Велика твоя вера!

Левит посмотрел на небо, будто размышляя о чем-то.

Затем обратился к Илие:

— Не стоит так уж удивляться, я сам с собой поспорил.

Поспорил, что Бог существует.

— Ты же пророк, — возразил Илия. — Ведь ты,как и я, слышишь голоса и знаешь, что есть другой мир кроме этого. — Можетбыть, это только мое воображение.

— Ты видел знаки Бога, — настаивал Илия, ужеиспытывая тревогу от слов своего спутника.

— Может быть, это только мое воображение, —повторил левит. — На самом деле мой спор с самим собой — все, что у меняесть. Я сам себя убеждаю, что все исходит от Всевышнего.

На улице было пустынно. Жители города, сидя в своих домах,выжидали, когда воины Ахава завершат дело, порученное им иноземной царевной:казнить пророков Израиля. Илия шел рядом с левитом и чувствовал, что из-закаждого окна, из-за каждой двери кто-то следит за ним — и винит его впроисходящем.

— Не просил я об участи пророка. Наверное, все это плодмоего воображения, — рассуждал Илия. Но после случившегося в плотницкой онзнал, что это не так.

С детства он слышал голоса и разговаривал с ангелами. Какраз тогда его родители и решили обратиться к священнику. Задав мальчикумножество вопросов, священник пришел к выводу, что он — пророк, «наби»,«человек духа», «избранник Божий».

После долгой беседы с мальчиком священник сказал егородителям, что они должны серьезно относиться ко всему, что будет говорить ихсын.

Выйдя от священника, родители потребовали, чтобы Илияникогда и никому больше не рассказывал о том, что видит или слышит. Пророкуприходится иметь дело с правителями, а это всегда опасно.

Так или иначе, Илия никогда больше не слышал того, что моглозаинтересовать священников или царей. Он разговаривал только со своим ангелом-хранителеми слушал советы, касающиеся его собственной жизни; время от времени у него быливидения, которые ему никак не удавалось понять, — далекие океаны, горы,полные странных существ, круги с глазами и крыльями. Когда все заканчивалось, он,послушный своим родителям, старался как можно быстрее забыть видения. Поэтомуголоса и видения стали посещать его все реже и реже. Родители были довольны ибольше не заводили разговоров на эту тему. Илия достиг того возраста, когда ужесам должен был обеспечивать себе пропитание, и родители дали ему денег, чтобыон мог открыть маленькую плотницкую мастерскую.

Нередко Илия с почтением взирал на других пророков,проходивших по улицам Галаада в меховых одеждах, стянутых кожаными поясами. Ониговорили, что Господь выделил их, чтобы они вели за собой избранный народ.Конечно, это была не его участь; он ни за что на свете не стал бы вызыватьсвященный трепет плясками или самобичеванием, подобно другим«избранникам», — он боялся боли. Никогда в жизни не стал бы он ходить поулицам Галаада, гордо демонстрируя рубцы и раны от бичей, — он был слишкомробок. Илия считал себя, да и был, обычным человеком. Он одевался как всеостальные и терзал лишь свою душу — теми же страхами и соблазнами, что иобычные смертные. По мере того как он все лучше овладевал своим ремеслом, емувсе реже слышались голоса; наконец они совсем оставили его — ведь у взрослых,людей, занятых делом, на это нет времени. Его родители были довольны сыном, ижизнь текла мирно и безмятежно.