– Voilà,[5] мсье. – Проводник выразительным взмахомруки привлек внимание Пуаро к роскоши купе, особо отметив, как аккуратно изаботливо размещен багаж. – Чемоданчик, мсье, я поместил здесь.

Протянутая рука красноречиво намекала. Пуаро вложил в неесложенную вдвое купюру.

– Merci,[6] мсье. – Проводник быстро перешел к делу: –Билеты мсье у меня. Пожалуйте паспорт. Мсье, как я понимаю, выходит в Стамбуле?

– В эту пору года, наверное, мало пассажиров? – спросилПуаро.

– Совершенно верно, мсье. Кроме вас, в вагоне всего двапассажира – оба англичане. Полковник из Индии и молодая англичанка из Багдада.Что еще угодно мсье?

Мсье заказал маленькую бутылку «Перрье».

Начинать путешествие в пять часов утра не слишком удобно.Надо как-то скоротать еще два часа до рассвета. Довольный тем, что успешносправился с щекотливой миссией, Пуаро забился в угол, свернулся клубочком изаснул с сознанием, что ему вряд ли придется выспаться.

Проснулся он уже в половине десятого и отправился ввагон-ресторан выпить кофе.

В вагоне-ресторане сидела всего одна посетительница,очевидно, та самая молодая англичанка, о которой упоминал проводник. Высокая,стройная брюнетка лет двадцати восьми. Держалась она непринужденно, и по тому,как она ела, как приказала официанту принести еще кофе, видно было, что онабывалая путешественница. Одета она была в темный дорожный костюм из какого-тотонкого материала – весьма уместный при здешней духоте.

Мсье Эркюль Пуаро от нечего делать исподтишка разглядывалангличанку.

«Решительная молодая женщина, – заключил он, – такая никогдане потеряет голову». У нее были непринужденные манеры и деловой вид. Ему,пожалуй, даже понравились ее строгие, правильные черты и прозрачная бледностькожи. Понравились волосы цвета воронова крыла, уложенные аккуратными волнами, исерые глаза, холодные и бесстрастные. «Но хорошенькой ее никак не назовешь, –решил он, – уж слишком она деловитая».

Вскоре в ресторан вошел еще один посетитель. Высокий мужчинане то за сорок, не то под пятьдесят. Худощавый, загорелый, с седеющими висками.

«Полковник из Индии», – подумал Пуаро.

Вошедший поклонился девушке:

– Доброе утро, мисс Дебенхэм.

– Доброе утро, полковник Арбэтнот.

Полковник остановился около девушки, оперся о спинку стулапо другую сторону столика.

– Вы не возражаете? – спросил он.

– Конечно, нет. Садитесь.

– Знаете, за завтраком не очень-то хочется разговаривать.

– Вот именно. Но не бойтесь, я не кусаюсь.

Полковник сел.

– Человек! – властно подозвал он официанта и заказал яйца икофе.

Взгляд его задержался на Эркюле Пуаро, но тут же равнодушноскользнул дальше. Эркюль Пуаро – он хорошо знал англичан – прочел мысльполковника: «Всего-навсего паршивый иностранец!»

Англичане, как им и полагалось, почти не разговаривали. Ониобменялись несколькими фразами, после чего девушка встала и вернулась в своекупе.

За обедом они снова сидели за одним столиком и снова незамечали третьего пассажира. Теперь их разговор протекал более оживленно, чемво время завтрака. Полковник Арбэтнот рассказывал о Пенджабе и время от временирасспрашивал девушку о Багдаде, где, как выяснилось из разговора, она служилагувернанткой. Обнаружив в ходе беседы общих друзей, они сразу же оживились, сталименее чопорными. Вспоминали старину Томми такого-то и Джерри сякого-то.Полковник осведомился, едет ли мисс Дебенхэм прямо в Англию или остановится вСтамбуле.

– Нет, я не собираюсь останавливаться в Стамбуле.

– И вы об этом не жалеете?

– Я проделала такой же путь два года назад и провела тогдатри дня в Стамбуле.

– Понятно. Что ж, должен сказать, я, со своей стороны,только рад этому: я ведь тоже не буду останавливаться в Стамбуле.

Он неловко поклонился и слегка покраснел.

«А наш полковник чувствителен к женским чарам», – подумалЭркюль Пуаро. Эта мысль его позабавила. Что ж, поездки по железной дорогеспособствуют романам не меньше морских путешествий.

Мисс Дебенхэм ответила, что ей это тоже очень приятно, новесьма сдержанным тоном.

Пуаро отметил, что полковник проводил ее до купе. Экспрессвъехал в живописные Таврские горы. Когда в окне показались Киликийские ворота,Пуаро – он стоял неподалеку от англичан – услышал, как девушка со вздохомпрошептала:

– Какая красота! Жаль, что я…

– Что вы – что?…

– Жаль, что я не могу наслаждаться ею!

Арбэтнот не ответил. На его квадратной челюсти заходилижелваки.

– Видит бог, я много дал бы, чтобы избавить вас от этого.

– Тише, умоляю вас! Тише!

– Хорошо, хорошо! – Полковник метнул сердитый взгляд всторону Пуаро и продолжал: – Мне неприятно, что вам приходится служить вгувернантках и быть на побегушках у сумасбродных мамаш и их капризныхотпрысков.

Она весело засмеялась – обычная сдержанность покинула ее.

– Помилуйте, забитые гувернантки отошли в далекое прошлое.Уверяю вас, не я боюсь родителей, а они меня.

Они замолчали. Арбэтнот, по-видимому, застеснялся своегопорыва.

«Интересная комедия здесь разыгрывается», – отметил Пуаро.

Это наблюдение он потом не раз вспоминал.

В Конью они прибыли поздно вечером, в половине двенадцатого.Англичане вышли на платформу размяться и теперь прохаживались взад-вперед позаснеженному перрону.

Пуаро довольствовался тем, что наблюдал за бурной жизньюстанции в окошко. Однако минут через десять он решил, что и ему невредноподышать воздухом. Он тщательно оделся: облачился во всевозможные жилеты ипиджаки, обмотался шарфами и натянул на изящные ботинки калоши. Укутанный такимобразом, он нетвердыми шагами спустился по лесенке, принялся мерить шагамиперрон и так дошел до его конца.

Только по голосам он опознал две темные фигуры, смутновырисовывающиеся в тени багажного вагона.

Говорил Арбэтнот: