К концу прогулки Даша узнала о своем новом знакомом довольномного. Петр Васильевич оказался журналистом и писателем, собиравшим материалдля новой книги. Он сообщил Даше название нескольких уже опубликованных своихкниг, но ни одной из них она не читала и поинтересовалась, о чем же будет новаякнига. И тут выяснилось кое-что для нее неожиданное.

– Вы, наверное, видели пансионат в глубинелесопарка? – спросил Петр Васильевич и, узнав, что Даша не видела, оченьудивился.

– Понимаете, мы в этом районе только третий месяцживем, – объяснила Даша. – Купили здесь квартиру. Много лет снималижилье и вот наконец купили собственное. Поэтому я еще не весь лесопарк обошла,а только один кусочек.

Тогда старик рассказал, что пансионат, раньше называвшийся«Прибрежный», несколько лет назад выкупили в частную собственность. Новыевладельцы организовали там дом престарелых.

– Типичный частный дом престарелых, – рассказывалПетр Васильевич, постукивая тростью при каждом шаге. – Название сохранилипрежнее, и теперь полностью он именуется так: Патронажный пансионат«Прибрежный». Стариков там проживает немного, около тридцати человек, и чуть лине столько же обслуживающего персонала. Так вот, директриса его – на новомрусском языке она именуется управляющей – разрешила мне бывать у них,практически беспрепятственно, и я изучаю стариков, живущих там, беседую с ними,а после по беседам пишу свою книгу. Приезжаю сюда три раза в неделю и с утра дообеда, как правило, присутствую. А когда у них начинаются медицинскиепроцедуры, гуляю для моциону по здешнему прекрасному парку. Вот, собственно, ивсе.

– А почему вы выбрали именно этих стариков? –поинтересовалась Даша. – Почему бы не беседовать с любыми? Или простонайти в самой Москве подобный дом, и неподалеку от того места, где вы живете?Все-таки ехать сюда к нам не близко.

– Ну что вы, что вы, – покачал головой ПетрВасильевич. – Мне нужен именно этот дом, и никакой другой. Дело в том, чтоконтингент тут несколько специфический – люди, которые либо сами были оченьсостоятельными до того, как попали в пансионат, либо имеют весьма небедныхродственников. В двух-трех известных мне в самой Москве частных домахпрестарелых поселяют стариков исключительно в обмен на квартиру, понимаете? А здесьвсе не так. Здесь они платят ежегодно – или за них платят, – и ни о какихквартирах речи не идет. А вы догадываетесь, в какую сумму обходится проживаниев таком доме?

– Догадываюсь, – хмыкнула Даша. – Наверняка вочень и очень немаленькую.

– В том-то все и дело! И родственники, отправляющиесвоих близких в сие богоугодное заведение, вполне могли бы найти другой вариант– сиделку нанять, например. Но они выбрали «Прибрежный» – все по разнымпричинам. В раскрытии этих причин и заключается мой, так сказать, охотничийазарт. Потому что за каждой, уважаемая Дарья Андреевна, скрывается чья-тосудьба, а нет ничего увлекательнее, чем писать о судьбах.

Петр Васильевич остановился, прищурясь, взглянул на нее.

– Как-нибудь я покажу вам, чем занимаюсь, –пообещал он. – А пока – разрешите откланяться. Чрезвычайно был радзнакомству.

Он церемонно поклонился, взмахнул тростью и неторопливопошел по дорожке, ведущей к реке. Даша некоторое время смотрела ему вслед,потом подозвала Прошу и заторопилась к дому, огибая маленький прудик, чтобысрезать дорогу. Давно пора было возвращаться.

Человек, сидевший на скамейке у пруда, встал и внимательнопосмотрел на нее, когда она проходила рядом, но Даша не обратила на неговнимания. И пес, огромный мастино неаполитано, чуть прихрамывающий на переднююправую лапу, тоже пробежал мимо. Человек вздохнул с облегчением – собак онпанически боялся, а вот таких громадных, тяжелых, с гладко лоснящейся шкурой ивнимательным, чуть ли не человечьим взглядом из-под нависающих бровей – в особенности.Потом ему пришло в голову, сколько может стоить такая вот прихрамывающаякорова, и он злобно сплюнул вслед стройной светловолосой женщине в зеленойкуртке.

«Жадная стерва! Откуда она появилась и когда он успел с нейпознакомиться, да так, что я ничего не заметил? Хотя неважно. Понятно, чтодавно – иначе не бродили бы под ручку, как юные придурки. Знаю я таких баб –только дай им богатого мужика, они из него выжмут все соки, а потом пойдутискать следующего. По-хорошему, их всех нужно убивать! Не, ну всех – это типаутопия, а вот с одной разобраться вполне можно. Только собака мешает. Собака,собака… Что же придумать с собакой?..»

Вечером, кормя уставшего и голодного Максима ужином, Дашарассказала ему о своем новом знакомом.

– Писатель? – переспросил Максим с набитымртом. – Известный?

– Да нет, по-моему. По крайней мере, я ничего нечитала.

– А, ну тогда неинтересно! Вот если бы ты с живымклассиком познакомилась, тогда да! И он бы с тебя и Олеськи писал литературныепортреты, увековечивая для потомков.

– Кто писал? – подала из соседней комнаты голосОлеся, которая давно должна была спать, но не спала, а слушала разговорродителей. – Я тоже хочу, чтобы меня нарисовали.

– Спи давай! – прикрикнула на дочь Даша. –Нарисуют тебя, не волнуйся, еще нарисуют. Но знаешь, Максимушка, – онауселась за стол и задумалась, вспоминая, – он так своеобразноразговаривает – со всякими старинными «позвольте», «разрешите предложить». Идаже «ну-с» вставляет иногда! Но получается у него совершенно органично. Наверное,из-за возраста. И вообще, он весь такой интеллигентный… в хорошем смысле.

– То есть бывает интеллигентный еще и в плохом? –заинтересовался Максим. – Ну-ка, ну-ка, поподробней…

– В плохом – это когда человек не умеет постоять ни засебя, ни за кого-то другого, – неуклюже объяснила Даша. – Такойнесколько карикатурный персонаж, но довольно часто встречающийся. Ну вот какВладик твой, например, – бездна эрудиции, а при том патологический трус.Петр же Васильевич, мне кажется, при необходимости даже подраться сможет.

– Если не рассыплется, – кивнул Максим, дожевываятретью котлетку. – Ну, в общем, тебе теперь есть с кем общаться, крометвоих несчастных детишек. Кстати, ты к кому завтра едешь?

– К Барсукову, – вздохнув, ответила Даша. – Ссамого утра.

– Ах ты моя бедная, – пожалел ее Максим. –Будешь барсучонка учить букву «р» выговаривать? Рассказывать про Карла,экспроприировавшего у несчастной Клары единственную память о курортном романе?

– Ну тебя! – Даша забрала у супруга пустую тарелкуи начала ожесточенно тереть ее под водой. – Тебе смешно, а мне страдания.И никакую не «р» – как раз она у него поставлена. Ладно, не хочу даже думать обэтом.

Максим встал и сочувственно погладил ее по спине.

– Давай я посуду помою, что ли, – предложилон. – Из сострадания к твоим завтрашним мучениям.

Даша насмешливо хмыкнула, но от раковины отошла.