И я согласилась.

Вадик тоже согласился. Попробовал бы он не согласиться, –дома его ждали безработная жена (“Моя пиранья”, – меланхолично называл ееВадик) и мальчики-двойняшки, постоянно изводившие папочку жутковатыми просьбамио киндер-сюрпризах.

Перед самым отъездом я встретила в букинистическом наКузнецком мосту капитана Лапицкого, своего демона-искусителя. Совершеннослучайно. Когда-то давно, в самом начале моей неудавшейся карьеры суперагента,я назначила ему первое деловое свидание именно в этом букинистическом.

– Пожалуй, Москва тесновата для нас двоих, Ева, –заметил Лапицкий, ничуть не удивившись нашей встрече. – Все время сталкиваемся.Как ты?

Я была многим обязана ему. Документы, по которым я жила и скоторыми собиралась умереть, были сделаны в его конторе. Царский подарок, воттолько приручить меня Лапицкий так и не смог. Или не захотел.

– Пока еще живу. Несмотря ни на что, – исчерпывающийответ, ничего не скажешь.

– Слышал, ты теперь внедрилась на студию документальныхфильмов? Поднимаешь отечественную документалистику?..

– Слышал или знаешь?

– Сдаюсь-сдаюсь. – Он поднял руки, защищаясь. –Конечно, знаю. Вынужден присматривать за тобой, чтобы ты не вляпалась еще вкакую-нибудь историю. На твой век их, пожалуй, хватит.

– Я тоже так думаю.

– Может быть, пообедаем как-нибудь? Следующий вторниктебя устроит?

– Увы. В следующий вторник я буду совсем в другомместе. И совсем в другом часовом поясе.

– Подвернулась работенка?

– Что-то вроде того, – мне не хотелось вдаваться вподробности, а фээсбэшник Лапицкий чересчур явно напоминал о прошлом, откоторого я так хотела избавиться.

– Береги себя, – сказал он мне на прощание, сунув подмышку “Опыты” Монтеня 1884 года издания.

Я бежала от него, как бегут с поля боя поверженные войска,теряя на ходу амуницию и походные кружки. В Москве хозяйничал апрель, а всумочке у меня уже лежал билет на самолет Москва – Южно-Сахалинск спромежуточной посадкой во Владивостоке.

…Встреча на Кузнецком мосту была всего несколько дней назад,и вот теперь мы с Вадиком Лебедевым и старпомом Васей встречали вдальневосточном аэропорту эстрадную диву. Клио была предпоследней в списке изтринадцати человек, согласившихся на авантюру в Охотском море, почему меня ненасторожило тогда это число? Наверное, потому, что под номером четырнадцать ипятнадцать шли мы с Вадиком Лебедевым, не пассажиры и не обслуга, промежуточноезвено в истории эволюции.

Клио стояла предпоследней в списке, но прилетела последней.Она была восхитительно одинока на трапе частного самолетика в песцовой шубе допят и солнцезащитных очках, – никакого эскорта, только дорожный баул из хорошейкожи и зачехленное ружье.

…Идея увязаться за старпомом и отснять приезд Клиопринадлежала Вадику. Еще никто из прибывших за последние сутки туристов неудостаивался такой чести, хотя их список внушал уважение и мог составитьконкуренцию как экономическому форуму в Давосе, так и воровской сходкеавторитетов в предместье Ростова-папы. В числе приглашенных в круиз былиуправляющий крупного коммерческого банка, преуспевающие бизнесмены с задаткамисырьевых королей, парочка типов с явно криминальными подбородками, одинизвестный хоккеист, один политик федерального масштаба, одна иностранка,кажется из Швейцарии. И даже один ребенок.

Девочка лет тринадцати, дочь банкира. Я не успела узнать ееимени, только один раз слышала, как отец назвал ее Карпиком. Карпик былаоткровенно некрасива, и к тому же бедная крошка едва заметно прихрамывала налевую ногу.

Впрочем, у нас еще будет время познакомиться со всемипоближе, две недели в море этому поспособствуют.

Пока я предавалась подобным размышлениям, Клио спустилась страпа и была тотчас же облаяна двумя аэропортовскими собаками, единственными,кроме нас, свидетелями ее прилета. Встреча поп-звезды прошла на уровне, ничегоне скажешь, я даже почувствовала нежность к косматым дворнягам. Впрочем, Клиовсе сразу же поставила на свои места, подняв с земли камень и запустив им всобак, провинциальное детство научило ее держать стойку. Собаки, поджав хвосты,отправились под ржавеющий вертолет сельхозавиации, а Клио наконец-то обратиласвой взор на встречающих.

– Эй, беби, – повелительно сказала она Вадику, –греби-ка сюда.

Вадик, с работающей камерой на плече, ринулся на зов. Мы состарпомом Васей последовали за ним.

– Значит, так, беби, – Клио подняла на оператора чутьтяжеловатые веки, – сейчас ты свернешь свой хобот и больше не сделаешь ни кадрав моем присутствии. А если попытаешься химичить, я тебя укокошу, – дляубедительности Клио похлопала по зачехленному ружью. – У меня есть лицензия наотстрел таких вот сохатых. На будущее учти, что эксклюзивное право на съемки нужнополучать у моего продюсера. Так что халява у тебя не пройдет. И вообще, я наотдыхе, так что адьес, мучачос.

Закончив тираду, Клио обворожительно улыбнулась. И маленькийбриллиант, вправленный в ее передний зуб (интересно, сколько стоит этоудовольствие?), ослепительно сверкнул. Ну и сука, восхищенно подумала я.

– Ну и сука! – шепотом озвучил мои мысли старпом Вася.– Кого угодно с ума сведет.

Обмякший Вадик нехотя пробормотал полагающиеся случаю словаизвинения и зачехлил камеру. Клио, даже не удосужившись выслушать его до конца,равнодушно осмотрела наше блеклое трио и остановила взгляд на Васе.

– Ну, где ваша лоханка? – спросила она.

– Не понял? – Вася даже опешил от такого пренебреженияк кораблю, который он представлял.

– Господи ты боже мой! Где плавсредство-то? Или так ибудем торчать в этой дыре до Страшного суда?

Это было сильно сказано, особенно если учесть, что самолетКлио приземлился всего несколько минут назад.

– Собственно, все ждут только вас. – Я нашла нужнымвмешаться, очень уж мне не понравился тон этой зарвавшейся Мадонны российскогоразлива. – А Страшный суд без вашего участия потеряет всю свою прелесть.

Смотрите-ка, кто разговорился, – именно эти эмоцииотразились на холеном личике Клио, даже вытатуированный лемур надменноприподнял хвост; но скандалить с дамочкой в вытертой собачьей дохе (эту доху сбарского плеча бросил мне старпом Вася, ужаснувшийся моему легкомысленномумосковскому пальтецу) певица посчитала ниже своего достоинства.

– Тогда поехали. – Клио с ружьем в руках – ни дать нивзять маленькая охотница, заблудившаяся амазонка, – двинулась в сторону одинокостоявшего у кромки поля “козла”, она безошибочно выбрала направление. Дорожныйбаул так и остался стоять на полуразвалившейся бетонке, певица следовала своимсобственным правилам игры, включавшим обязательное присутствие гостиничных“боев”, пусть даже и без униформы.