Банкир никак на это не отреагировал, а девочка ироническипосмотрела на меня. Это был такой взрослый взгляд, что я внутренне подобралась.

– Женщины не должны представляться первыми, –назидательно сказала она, – разве вы не знаете правил этикета?

– Лара! – мягко попенял банкир, обращаясь к дочери. – Яже просил тебя…

– Ничего, ничего. Она права. – Я заступилась заКарпика, которая совершенно беспардонно рассматривала меня и оператора.

– Не очень-то вы похожи на Еву, – наконец сказала она.

– Вот как? – Я даже сразу не нашлась, что ответить, вовсяком случае, соседство с такой непосредственной девочкой обещает множествосюрпризов. Самыми безобидными из которых могут быть сахар в рагу и соль вшерри-бренди. – А на кого же я тогда похожа?

– Еще не придумала. Но, если придумаю, обязательно вамскажу. А это мой папа, и вы ему не очень понравились, я сразу это поняла.

– Лариса! – уже строже сказал отец и даже легонькопристукнул кулаком по столу. – Прекрати немедленно. Простите ее, ради бога…Ева, кажется, так?

– Да. – Приглушенный тон всепрощающей светской львицыдавался мне с трудом, больше всего мне хотелось ухватить девчонку за маленькоерозовое ухо. – А это Вадим, наш оператор. Мы будем снимать весь круиз. Что-товроде рекламного ролика.

– Очень приятно. Валерий Адамович Сокольников, –запоздало отрекомендовался банкир. – А это моя дочь, Лариса.

– Не очень-то ты похожа на Ларису, – сказала я девчонке,испытывая чувство легкого торжества от возможности вернуть ей ее же хамоватуюреплику.

– Я знаю, – отрезала она и чуть приподняла нижнюю губу,на секунду прикрыв ею верхнюю. И я поняла, почему отец называет ее Карпиком: сприподнятой нижней губой она действительно стала похожа на рыбку. Не оченьсимпатичную, нужно сказать.

Мужчины, чтобы хоть чем-то занять себя, принялись обсуждатьдостоинства профессиональных камер вообще и видеокамеры Вадима в частности, амы с Карликом не отводили взгляда друг от друга. Пройдет еще пара-тройка лет, иты будешь страдать от собственной внешности, сладко думала я, и даже миллионыотца тебе не помогут. Слишком большой лоб, слишком маленькие глаза, – даже ихцвет определить невозможно, – слишком узкие, слишком взрослые губы – никакойдетской припухлости. Да и тонкие волосы тускловаты, что всегда унизительно дляженщины. Для будущей женщины. Но, странное дело, чем дольше я рассматривалаКарпика, тем больше мне хотелось на нее смотреть, – не так часто в природевстречается такая воинственная, такая безоглядная некрасивость. В ее возрасте ятоже была некрасивой, я была некрасивой и когда повзрослела, но моянекрасивость была ничем не примечательной Карпик – совсем другое дело. Этапроклятая девчонка смотрит на мир с вызовом и никогда первой не отведетвзгляда. И я сдалась, я признала себя побежденной и опустила глаза. К счастью,моя капитуляция совпала с фаршированной телячьей грудинкой – первым, поданнымна стол блюдом торжественного ужина. Его разносили два матроса, по совместительству,видимо, исполняющие роль стюардов; одного из них, своего старого знакомца сосногсшибательным подбородком, я посчитала отличным гарниром к грудинке.“Приятного аппетита”, – шепнул он всем нам сразу и отправился обслуживатьдругие столики.

Всего столиков было пять, по четыре человека за каждым,следовательно, ужин в кают-компании был рассчитан на двадцать человек:пятнадцать пассажиров и пять членов команды, составляющих сливки экипажа:старпом Вася, капитан “Эскалибура”, два первых его помощника и старший механик.Два помощника капитана показались мне маловыразительными, зато капитан имелвнешность морского волка и вполне мог исполнить одну из ролей в опереттеДунаевского “Вольный ветер”. Соответствующую либретто, конечно: хорошовычесанная седая борода, волнами наступающая на бронзовую от зимнего загаракожу. Мохнатые брови, глубоко посаженные глаза, крупный нос – ничегонеожиданного в этом лице тебя не ждет. Музыка, звучащая в кают-компании, никакне вязалась с капитаном, – легкие фортепианные аккорды, более соответствующиеМалому залу Консерватории.

Я сразу же нашла глазами старпома. У него было совершеннобезмятежное лицо, ничего общего не имеющее с недавним разговором на палубе Чертвозьми, он отнюдь не выглядел шантажистом: в любом театре ему светило бы толькоамплуа простака, не больше. Старпом сидел за столиком с губернатором одной изсеверо-западных областей (вчера губернатор представился нам с Вадимом какНиколай Иванович), непосредственной швейцаркой и ее спутником – русопятымпарнем, который владел сетью шоколадных фабрик где-то в средней полосе России.Имени швейцарки я еще не знала, а своего спутника она мило звала по-французски– Андре. Очень характерное для франкоязычных кантонов имя.

Андрей, стало быть.

– Господи, что за тягомотина? Кусок в горло не лезет, –выразил свое неодобрение музыкальному вкусу капитана Вадик Лебедев.

– Это Шопен, – надменно сказала Карпик. – АндантеСпианато и Большой блестящий полонез. Исполняет Владимир Горовиц. Вам правда ненравится?

Вадик моментально покраснел и уткнулся в тарелку с салатом.Я пнула ногу Вадика под столом, – так-то, продвинутый интеллектуал, с этойдевчонкой нужно держать ухо востро, иначе попадешь в пикантную ситуацию Вадикпнул меня под столом не менее сильно, – не твое дело, сам знаю, как этутринадцатилетнюю тварь окоротить.

– Шопен – не мой композитор, деточка.

– А ваш, наверное, Аркадий Укупник, – высказалапредположение маленькая бестия.

Вадик хмыкнул и воззрился на отца Карпика, как бы ища у негоподдержки. Помощь не замедлила прийти.

– Сколько раз я говорил тебе, Лара, не разговаривай таксо взрослыми. Ты не у себя в интернате. – Как строгий отец Валерий Адамович былвыше всякой похвалы.

– Хорошо, папа. Пожалуйста, папа, – кротко сказаладевочка, откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди.

– Ешь, смотри сколько всего. И все очень вкусное.

– Спасибо, я не голодна. Может быть, чуть попозже. Отдесерта я не откажусь, если он будет, – и Карпик демонстративно натянуланаушники. И даже прикрыла глаза от удовольствия.

– Забавная у вас девочка, – сказала я банкиру.

– Да уж, – поддержал меня Вадик, посрамленный незнаниемтворчества Шопена.

– Простите ее, ради бога, – тихо ответил банкир. – Этоя во всем виноват, совсем нет времени заниматься ребенком. Я ведь один еевоспитываю, ее мама умерла десять лет назад. Мы впервые проводим так многовремени вместе. Впервые. У вас есть дети?

– Двое мальчишек. – Вадик самодовольно улыбнулся. –Близнецы.

– Вам легче… – Банкир понизил голос. – Лара нескольколет училась в Англии. Я думал… Я хотел дать ей хорошее образование, ее матьвсегда об этом мечтала. Но Лара не захотела там оставаться, сказала, что ейскучно и англичане ей не нравятся.