– Вот, ознакомьтесь с ними. В одной папке материалыуголовного дела, в другой – личное дело осужденного Немчинова. Не буду вамговорить, что и как смотреть в этих материалах, вы лучше меня все знаете.Теперь второе. У вас хорошая память, и я полагаю, вы не забыли дело СергеяГрадова, осень девяносто третьего года.

– Я помню, – удивленно произнесла Настя. – Ноя не думала, что вы об этом деле знаете.

– Мы в то время не были с вами знакомы, но тогда я какраз впервые о вас услышал. Я не мог не знать об этом деле, потому что Градов,как вам известно, был депутатом и имел хорошие шансы стать крупным политиком.Но дело не в нем. Вы помните мальчишку, которого тогда взяли к вам настажировку?

– Конечно, – кивнула она, понимая наконец, о чемхочет ее предупредить генерал. – Парень учился в Московском юридическоминституте МВД, там же, где и ваш сын. И мы тогда смогли установить, что он ссамого начала, еще до поступления в институт, был завербован криминальнойструктурой и направлен на учебу в наш ведомственный вуз, чтобы иметь вмилицейских рядах свои уши и руки. Вы полагаете, что этот случай мог оказатьсяне единственным?

– Я не могу не учитывать такую возможность. Принимая вовнимание должность, которую я занимаю, надо иметь в виду, что мой сын Максимможет оказаться лакомым кусочком для заинтересованных лиц. И если его товарищпо учебе оказывается связанным с уголовниками, я не могу закрыть на все глаза исчитать, что мой мальчик живет в башне из слоновой кости и сохраняет чистоту иневинность помыслов, тогда как все остальные слушатели института ходят побренной земле. Глупости, жадности, предательства и грязи всюду достаточно, инельзя рассчитывать на то, что твоих близких они не коснутся. Все равны, и всепод одним Богом ходим. У вас есть ко мне вопросы?

– Есть. Я уже не оперативник, у меня нет полномочийзаниматься этим делом. Как мы с вами будем выходить из положения?

– Вы не будете заниматься раскрытием убийстваБарсукова. Вы будете анализировать материалы на предмет выявления связей междуслушателями института и криминальными структурами. Впрочем, речь может идти нетолько о слушателях, но и о сотрудниках. Преподаватели, курсовые офицеры,кадровики и так далее. И не только в этом институте, но и в других вузах МВД,их много.

Настя поморщилась. Легко сказать: вы будете делать то-то ито-то, а другие будут делать что-то другое. Как тут делиться-то? Если убийстворядового милиции Александра Барсукова связано с проникновением мафии винститут, то границу между интересами разных служб не проведешь. Следователь иоперативники быстро поставят на место какую-то там Каменскую, которая сует носне в свое дело и без толку путается под ногами. Заточный должен был бы этопонимать, а не давать ей задание с такой легкостью, словно в киоск засигаретами посылал.

Ее кислая мина не укрылась от Ивана Алексеевича, которыйвнезапно улыбнулся, впервые за сегодняшнее утро, своей знаменитой улыбкой,когда глаза его превращались в два маленьких солнышка и обогревали собеседниканеожиданным теплом, сопротивляться которому мало кому удавалось.

– В виде компенсации могу вам сообщить приятноеизвестие. Следствие по делу об убийстве Барсукова поручено вашему знакомомуОльшанскому, а из оперативников будут работать ваши бывшие коллеги. Надеюсь, сними-то вы сможете договориться.

Ну что ж, подумала Настя, это совсем другое дело. С КостейОльшанским проблем не будет, если не нарушать правила игры, а про ребят иговорить нечего.

Она взяла со стола папки и уже открыла дверь кабинета,собираясь выйти, но ее остановил насмешливый голос Заточного:

– А Максим?

– Что – Максим? – недоуменно обернулась она.

– Вы не хотите с ним поговорить?

– Хочу. Но мне неловко просить об этом. Его, наверное,уже и так на Петровке задергали. А вы сами просили быть деликатной…

Иван Алексеевич рассмеялся, правда, Насте показалось, чтосмех был не очень-то веселым.

– Анастасия, я знаю вас достаточно давно, чтобыпонимать: вам никогда не бывает неловко, если речь идет о деле. Не морочьте мнеголову. Когда вам нужен Максим?

– Я хочу сначала посмотреть материалы, – осторожноответила она.

– Хорошо. Он учится во вторую смену, с двенадцати досеми. К восьми вечера он будет здесь.

Настя отправилась к себе, с трудом удерживая норовящиевыскользнуть из рук папки и с удивлением думая о том, почему это она такспокойно позволяет Заточному распоряжаться ее временем. Он уже решил, чторазговор с Максимом у нее должен состояться сегодня в восемь вечера, и никакомуобсуждению это не подлежало. Он не спросил, какие у нее планы, чем онасобирается заниматься и вообще будет ли она в восемь часов на работе. Просторешил – и все. Гордеев таким не был. Ничего не попишешь, у каждого начальникасвой стиль. А Иван Алексеевич Заточный вообще обладал какой-то непонятнойвластью над ней. Настя могла сердиться на него, обижаться, даже поройненавидела, но не могла сопротивляться его обаянию и хоть в чем-то отказать.

Разложив папки на столе в своем кабинете, она довела доконца прерванное занятие по приготовлению кофе и уселась за документы с чашкойв руках. Уголовное дело об убийстве супругов Немчиновых в 1987 году было совсемнезамысловатым. Типичное бытовое убийство, каких тысячи. Вместе пьянствовали надаче, разгорелась ссора, и Немчинов-старший с пьяных глаз застрелил изохотничьего ружья сына и невестку. Испугавшись содеянного и желая скрыть следы,поджег дом и отправился на электричку, чтобы вернуться в город. Вероятно,поезда ходили с большими перерывами, ему пришлось долго ждать на платформе. Заэто время соседи, слышавшие звуки выстрелов и увидевшие, что из дома валит дым,вызвали милицию, и Василий Петрович Немчинов, 1931 года рождения, был задержанвсе на той же платформе, где он терпеливо ожидал поезда на Москву. Вину своюпризнал сразу и в ходе следствия и судебного разбирательства показаний ни разуне менял. Осужден по статье 102 за умышленное убийство с отягчающимиобстоятельствами (убийство двух и более лиц), получил двенадцать лет лишениясвободы с отбыванием в колонии усиленного режима, через девять лет освободилсядосрочно, поскольку «честным и добросовестным трудом и соблюдением правилвнутреннего распорядка доказал свое исправление». Вот, собственно, и все.

Ничего интересного в уголовном деле не было, но что-топоказалось Насте смутно… Нет, не знакомым, а каким-то несуразным, что ли. Можетбыть, именно из-за той простоты, от которой она давно уже отвыкла, этамаленькая несуразность просто выпирала из материалов и резала глаза. Но в чемона? Где? На какой странице? Ничего, кроме внутреннего ощущения.

Она знала, что в таких случаях надо отвлечься, заняться чем-тодругим, а потом снова прочитать дело. Что ж, посмотрим пока личное делоосужденного Немчинова В.П. Во время пребывания в следственном изоляторе избилсокамерника. Это плохо. Но потом выяснилось, что этот многократно судимыйсокамерник глумился и издевался над двадцатилетним парнишкой, хилым и хрупким,так что избил его Немчинов, строго говоря, за дело. Это уже хорошо. По законувообще-то не полагается содержать в одной камере бывалых сидельцев и ранее несудимых, но кто их соблюдает-то, правила эти? В какой камере есть место, туда исажают. Многие изоляторы находятся в бедственном положении, здания давно неремонтировались, камеры в аварийном состоянии, потолки протекают, канализацияне работает, тут уж не до жиру. То есть не до закона.