Так, что еще? В период отбывания наказания показал себяисключительно с положительной стороны. В деле сплошные благодарности заперевыполнение норм выработки… Ан нет, и в штрафном изоляторе побывал ВасилийПетрович на шестом году отсидки, аж на целых тридцать суток загремел. И за чтоже? Да опять все за то же, избил осужденного. А вот и объяснение самогоНемчинова:

«Я признаю, что избил осужденного Фиалкова сегодня днем вцехе N2. Фиалков систематически унижал недавно поступившего осужденногоГрекова, отбирал у него продукты, применял физическое насилие и угрожалпринудительным гомосексуальным контактом. Осужденный Греков является физическинеразвитым и постоять за себя не может. Вину признаю. Осужденный Немчинов В.П.,статья 102, срок 12 лет».

Очень любопытная бумажка. Мотив все тот же – защита слабого,который не может постоять за себя. Но стиль! Абсолютное большинство осужденныхнаписали бы: «отбирал пайку и угрожал опустить». Или «опетушить». Но ВасилийПетрович написал свое объяснение нормальным русским языком, без употребленияжаргона и без единой грамматической ошибки. Что это? Поза? Или к немудействительно за пять лет пребывания на зоне не прилипла специфическаясубкультура зеков?

Странно это все как-то. Непростой, видать, дед этотНемчинов. С одной стороны, пьяная ссора и убийство сына и невестки, с другой –применение насилия в защиту слабых, а с третьей – добросовестный труд играмотная письменная речь. Такой тип может оказаться очень умным и опасным.Может быть, он действительно за девять лет пребывания на зоне оброс крепкимисвязями с преступным миром, а теперь, находясь на свободе, втягивает в своисети молоденьких милиционеров вроде Саши Барсукова?

За работой время летело незаметно, и, когда Настя закрылавторую папку, оказалось, что уже почти четыре. Надо бы поесть, но что? И где?На Петровке хоть столовая была и буфет круглосуточно работал, а в этомособнячке пока ничего нет, кроме служебных кабинетов. Сотрудники либо приносятиз дома бутерброды, либо ходят в ближайшее кафе. В кафе, конечно, кормят вкуснои за вполне разумные деньги, но ведь туда идти надо. А перед этим еще иодеваться… Насколько Анастасия Каменская была неутомима в работе, если ее можнобыло делать, не вставая из-за письменного стола, настолько ленивой она была,когда дело касалось даже простейших физических усилий. Ей проще было сидетьголодной, нежели надевать сапоги, теплую куртку, спускаться по лестнице ишлепать по скользкому тротуару целых триста метров до места, где дают поесть. Иесли бы она могла рассчитывать на то, что сумеет уйти с работы в шесть вечера,она бы, конечно, предпочла поголодать и потерпеть до дома, но поскольку теперьуже ясно, что раньше девяти она отсюда не выберется, то все-таки придетсясделать над собой усилие и выйти на улицу. И почему она, балда несуразная, не взялаутром с собой бутерброды? Ведь собиралась, она точно это помнила, да и мужнесколько раз напоминал ей, даже выложил из холодильника сыр и ветчину. А она вочередной раз поленилась.

Горестно вздыхая, Настя натянула сапоги, обмотала шеюдлинным теплым шарфом, застегнула куртку, сползла с третьего этажа и вышла наулицу. Легкие мгновенно наполнились вкусным морозным воздухом, отослепительного солнца на глазах выступили слезы. В этом году зима вела себяправильно, в строгом соответствии с календарем. До конца ноября стояла холоднаясырая осень, а первого декабря к вечеру ударил мороз. Сегодня же, второгодекабря, на улице сверкал снег и сияло солнце. Если бы еще не было такскользко, то жизнь могла бы показаться майору милиции Анастасии Каменской болеечем удовлетворительной.

Осторожно передвигая ноги, чтобы не поскользнуться, онамедленно дошла до кафе со странным названием «Жажда», которое больше подошло быпавильону «Виноводы» из давних советских времен. Уже взявшись за ручку двери,Настя внезапно передумала, прошла еще несколько метров до станции метро«Красносельская», купила журнал и блок сигарет и только после этого вернулась в«Жажду». Дождавшись, когда официант поставит перед ней на столе овощной салат итарелку с солидной порцией жареного картофеля, она раскрыла журнал и углубиласьв чтение статьи о прелестях зимнего катания на лыжах в Альпах. Для нее это быловсе равно что читать о жизни на Марсе, ибо на лыжах она не каталась никогда и вАльпы ехать не собиралась, а звучные названия различных марок горнолыжногооборудования не говорили ей ровным счетом ничего. Зато такое чтение не будило вней мысли, поскольку не вызывало никаких ассоциаций, и давало возможностьпросто отвлечься от всего и абстрактно поскладывать буковки. За это время, какона заметила, у нее «прочищались мозги», после чего ей частенько удавалосьвзглянуть на старую проблему под новым углом зрения.

Она уже почти доела картофель и дочитала статью, когда передее глазами на столе появилась новая тарелка, с шашлыком. Недовольно поднявглаза, она успела мысленно нелестно отозваться о придурках, которые ухитряютсяподсаживаться за занятые столы при наличии массы свободных мест, но тут жерадостно улыбнулась. Перед ней с веселой усмешкой на круглом лице восседал ЮраКоротков.

– Как ты меня нашел?

– Велика задача! – фыркнул он, тут же утащив с еетарелки несколько ломтиков картофеля. – Пришел, толкнул дверь, убедился,что она заперта, дошел до Ивана и спросил, где ты. Дальше все понятно. Я ужепятнадцать минут сижу за соседним столом и жду, когда же ты меня наконецзаметишь. Но от тебя, как известно, внимания к окружающим не дождешься. Акартошечка у них славная, надо и мне взять порцию.

– Хочешь? – Настя пододвинула ему свою тарелку. –Бери, мне уже многовато, я явно пожадничала.

Коротков отодвинул тарелку обратно к Насте и покачалголовой.

– Ешь, худоба, на тебя же без слез не взглянешь.

– Неправда, – возразила она, – с тех пор, какя ушла к Ивану, я прибавила два килограмма.

– Что, жизнь спокойная?

– Ну… в общем, да, если сравнивать с Петровкой.

– Скучаешь?

– Не знаю, Юрик, – честно призналась она. – Ида, и нет. Привыкнуть не могу, что все кругом другое, и люди другие, и васрядом нет. Но работа интересная, я ее люблю и умею делать, а главное – я делаюее не подпольно, как у Колобка, а официально, за это мне зарплату платят иникто косо не смотрит. Морально легче, конечно.

– И через три месяца подполковником станешь, меняобгонишь, – добавил Коротков. – Ладно, мать, не будем о грустном. Яже к тебе по делу приехал.

– Барсуков?

– Он самый. Колобок сказал, что твой Иван с нимдоговорился насчет нашей совместной работы. Так?

– Так, – кивнула Настя. – Рассказывай, чтознаешь.

– А что мне за это будет? – хитро прищурился Юра.

– Ты же отказался от моей картошки, – улыбнуласьона, – а больше у меня ничего нет.

– Конечно, пользуешься моей бескорыстностью. Значит,так. Александр Барсуков, семьдесят восьмого года рождения, слушатель второгокурса Московского юридического института родного МВД, обнаружен в пятницувечером в убитом состоянии недалеко от собственного дома. Сегодня уже вторник,а сведений, проливающих свет на это дело, практически нет. Мальчик проживал сродителями, хорошая семья, нормальная, спокойная, но никто не знает, где он былв пятницу и откуда возвращался. Кстати, сын твоего любимого генерала был с нимхорошо знаком.