– Виктор Палыч!

– Привет, Валюша! Где обещанная девица? – онокинул взглядом очередь и тут приметил Мотьку.

– Это ты, что ли?

Мотька вскочила.

– Ты Корбут? – спросила Валюта.

– Я!

– Так-так, – продолжал разглядывать МатильдуВиктор Павлович под завистливыми взорами очереди. – А повернись-ка, так..Что ж, типаж хороший, ничего не скажешь, а что умеешь? Петь? Танцевать?Впрочем, это неважно… А, кстати, сколько тебе лет?

– Пятнадцать! – чуть-чуть соврала Мотька, которойдо пятнадцати не хватало двух месяцев.

– Что? – расхохотался он, как гиена. –Малолетка? Валюша, ты в своем уме? Что ты мне предлагаешь?

Я в такие игры не играю. Все! Вали, девочка, отсюда! Ранотебе еще.

Он быстро прошел к двери, ведущей в следующую комнату.Валюша побежала за ним.

Все произошло так стремительно, что Мотька осталась стоять соткрытым ртом.

– Кто это? – спросила я у очереди.

Потрепанный мужчина пожал плечами.

– Наверное, какой-то новый.., режиссер или продюсер, ихтеперь развелось как собак нерезаных! Раньше, бывало, всех режиссеров в лицознаешь, а нынче… – он махнул рукой. – Вам, девушки, и впрямь лучше уйтиотсюда. Кроме хамства, ничего не дождетесь. В вашем возрасте лучше подальше отхамов держаться.

Глаза Матильды были полны слез. Я схватила ее за руку.

– Идем отсюда! Дура!

Мотька покорно пошла за мной.

– Дура! – повторила я. – Да это же какая-тошарага! Невесть чем тут занимаются, а ты… Сама посуди, почему нельзя в кино илив спектакле малолетку занять?

А? Хорошее, значит, кино!

– Ой, Аська, ты права. Мне еще Олег говорил, что этошарашкина контора… Но ты же видела, сколько там народу! И все надеются…

– Им уже только надежда и остается! А ты… Забыла, чтотебе Лутовинов обещал? И вообще…

Тут вдруг Мотька вырвала руку, подпрыгнула и захлопала владоши.

– Ура! Аська, ура! Мы едем! Едем, понимаешь?

– А ты сомневалась?

– Ну, не то чтобы…

– Я ж говорю – дура!

* * *

И вот настал день отъезда. Накануне Мотька поехала к своеймаме – прощаться. Александра Георгиевна ждала ребеночка и в аэропорт решила неехать. Мотька взяла с собой Лику, которая шила для Александры Георгиевны дваплатья. Мотькина мама была до смерти рада, что дочка будет не одна. Лика за этовремя съездила домой, в Питер, привезла свои вещички и водворилась у Мотьки.

А через два дня ей предстояло первое занятие с Лерой, известныммодельером, а еще, как и обещал Лутовинов, Лика должна была начать работу надкостюмами для какого-то малобюджетного фильма. Ей, правда, обещали за нихзаплатить. Так что Лика, можно считать, была устроена. И Мотька тожерадовалась. Без меня ей было бы очень тоскливо.

В аэропорт нас отвез Олег. Кроме него, поехали еще тетя Липаи Костя с Митей.

Внезапно я почувствовала, что все, кончилась моя московскаяжизнь, и мне захотелось в Париж, жутко захотелось увидеть снова деда, Ниночку…Странно, еще вчера мне было так жаль покидать Москву… И тут же я поняла: мнестрастно захотелось в Париж, потому что я не люблю прощаться!

Но ничего не попишешь. Тетя Липа всплакнула, Олег с Мотькойотошли в сторонку, а Митя вдруг сказал:

– Ася, мы вот с Костей говорили… Ты не думай, ничего некончилось…

– Ты о чем?

– Оттого, что мы…, поступили, ничего не кончилось, таки знай!

– Да! – пылко подхватил Костя. – Мы стольковместе.., испытали, что… Такое не забывается!

Ну вот, а взрослые говорили… Ничего они в дружбе непонимают!

– И ты всегда можешь на нас рассчитывать! –добавил Митька.

Я встала на цыпочки и поцеловала его в нос. А потом и Костю.

– Аська, Аська, наш рейс объявили! – завопилаМатильда.

Вот и все! Пора!

* * *

Мы прошли таможню, сдали вещи в багаж, помахали на прощаниепровожающим и направились к паспортному контролю. Прошли его и очутились уже заграницей.

И вдруг я заметила, что Мотька несколько раз перекрестилась.

– Ты чего? Лететь боишься?

– Вообще-то не очень, но…

– Но что? – насторожилась я.

– Понимаешь, мне все не верится, что я действительнопопаду в Париж.., и в Италию! Это как чудо!

– Ладно тебе! Попадешь, еще как попадешь.

– А кто нас встречать будет?

– Ниночка, наверное. Деда сейчас нет в Париже.

– Ой, а сколько лету до Парижа?

– Часа три!

– Да? – удивилась Мотька. – Как доТель-Авива.

А я думала, Париж ближе!

И вот мы уже сидим в накопителе, разглядываем своихпопутчиков. Напротив нас сидят две монахини в черном.

– Аська, а зачем монахиням в Париж ехать?

– Понятия не имею!

Я посмотрела на монахинь. И вдруг лицо одной из нихпоказалось мне знакомым.

– Матильда, – прошептала я, – глянь, вон тамонахиня, слева, что помоложе…

– Ну и что с ней?

– Мне почему-то знакомо ее лицо. Только не очень пяльсяна нее.

Матильда из-под ресниц глянула на монахиню.

– Тебе она, может, и знакома, а мне – нет! Скорее всегопросто на кого-то похожа.

– Наверное, ты права.

Я постаралась не смотреть на монахиню, не думать о том, когоона напоминает, но мне это не удавалось.

И вдруг я встретилась с ней взглядом, и, могу поклясться, вее глазах мелькнуло смятение. И она поспешила отвернуться. Очень интересно.

– Аська, – шепнула Мотька, – а она, похоже,тебя знает!

– Мне тоже так показалось, – шепнула я в ответ ивновь глянула на нее. Но ее не было на месте. Куда ж она могла деваться изнакопителя? Я огляделась и заметила, что она о чем-то говорит с женщиной,держащей на руках маленькую девочку. Но я видела сейчас только ее спину. Итак,она тоже узнала меня и чего-то испугалась.

– Интересно, откуда я ее знаю?

– А у тебя есть знакомые монахини?

– Конечно, нет!

– Может, кто-то из знакомых постригся в монахини?Сейчас это модно, даже среди артисток! Скорее всего какая-нибудь артистка изтети Татиного театра…