– Но тогда чего ей пугаться при виде меня?

– А может, она не хочет, чтобы в театре про это узнали…

Пожалуй, это было единственное разумное объяснение. Ивсе-таки я никак не могла успокоиться. Где же, где я видела это лицо? Может, яне могу вспомнить ее потому, что не вижу волос? Может, черный платок так меняетлицо? Конечно, меняет! Я сама когда-то оделась монахиней, чтобы меня не узнали,и именно черный платок сделал меня неузнаваемой…

– Моть, а ты уверена, что никогда ее не видела?

– Уверена. Ты же знаешь, какая у меня зрительнаяпамять! И чего ты, Аська, завелась? Подумаешь, какая-то монахиня! Какое тебе донее дело?

– Да вообще-то никакого, но…

И тут объявили посадку, и я потеряла обеих монахинь из виду.В самолете, когда мы уже уселись на свои места, они прошли мимо нас по проходу.«Моя» монахиня шла, опустив голову. Но что же все-таки это значит?

– Аська, ущипни меня! – вдруг потребовалаМатильда.

– Зачем?

– Затем! Неужели я лечу в Париж?

– Летишь, летишь, а щипать я тебя не стану! Это больно!

– А ты легонечко!

– Легонечко не имеет смысла! – засмеялась я. Всамом деле – мы с Матильдой отправляемся в путешествие, о котором можно толькомечтать, а я, как последняя дура, зациклилась на какой-то монахине.

Самолет уже начал взлетать. Мотька опять крестилась идержала меня за руку. Но вот надпись «Пристегнуть ремни» погасла, и онауспокоилась.

– Аська, а мы сегодня успеем что-нибудь посмотреть?

– Конечно!

– А где у Игоря Васильича квартира?

– Я ж тебе говорила – на улице Виктора Гюго, в 16-мокруге.

– А она красивая?

– Квартира?

– Улица!

– Мне нравится. А вообще – сама увидишь! Скоро уже!Скажи, а что тебе хочется увидеть в первую очередь?

– В первую очередь? – заволновалась Мотька. –Собор Парижской Богоматери!

– Почему?

– Потому что мы будем жить на улице Виктора Гюго.

Ай да Мотька!

– А по следам Жана Вальжана по парижской клоакепройтись не желаешь?

– По клоаке? Нет, не желаю!

Мы с Мотькой года два назад с большим увлечением читали«Отверженные» и «Собор Парижской Богоматери».

– Бон матэн, бон жур, бон суар, бон нюи!

– Ты чего, Матильда?

– Повторяю, чтобы не забыть! Правильно?

– Правильно!

– А вот улица Гюго, она как называется – рю или авеню?

– Авеню!

– И там, ты говорила, недалеко Булонский лес?

– Точно!

– Тогда, может, мы сегодня там и погуляем?

– Посмотрим! Может, у Ниночки какие-то другие планы!

– Ничего! Другие планы – это тоже хорошо! –упоенно прошептала Мотька.

За всеми разговорами я совершенно забыла о монахинях. Иувидела их, лишь когда решила наведаться в хвост самолета. Они сидели рядышкоми спали. Но где же, где я видела это лицо? Когда я вернулась на свое место,Мотька с ходу определила, что я опять мучаюсь догадками.

– Ну чего? Опять монашка?

– Да, я теперь все время буду мучаться, пока невспомню!

– А на фиг тебе мучаться? Пойди и спроси, откуда ты еезнаешь!

– Они спят.

– Ну и что? Проснутся же когда-нибудь. На кой тебе этилишние сложности!

– – Нет, Матильда, мне неудобно. Она же явно не хочет…

– Тогда плюнь и разотри! Скорее всего она простокого-то тебе напоминает, вот и все. Ой, гляди! Мы уже подлетаем!

В самом деле, опять загорелись надписи «Пристегнуть ремни» и«Не курить». Мотька опять начала креститься. А у меня радостно екнуло сердце. Ия поняла, что все-таки полюбила Париж!

В аэропорту Шарль де Голль вместо лестниц и эскалатороввсюду движущиеся дорожки. Становишься на нее и едешь. Дорожки разные, некоторыекрыты стеклом. Матильда пришла в полный восторг. Но времени на восторги небыло, багаж подали очень быстро, мы схватили свои вещи и поспешили к выходу. Ясразу заметила Ниночку.

– Ася! Матильда! Как я рада! – бросилась она кнам. – Как вы долетели?

– Отлично! – ответила я.

Матильда же пребывала в столбняке.

– Мотя, что с тобой?

– Это что, правда Париж?

– Нет, это еще не Париж! – засмеяласьНиночка. – До Парижа еще довольно далеко! Теперь, девочки, идемте, выпостойте вот тут, а я подгоню машину!

И она заспешила на стоянку. Я невольно озиралась, ищаглазами монахинь, но с того момента, как мы вышли из самолета, я их больше невидела. Вскоре подкатила Ниночка, мы побросали вещи в машину и забрались назаднее сиденье.

Вырулив на шоссе, Ниночка сказала:

– Девочки, наши планы несколько изменились. То есть тридня в Париже вам обеспечены. Затем мы на два дня полетим на Лазурный берег,остановимся в Ницце, побываем в Монако, а оттуда полетим в Рим, где встретимсяс Игорем Васильевичем! А уж там…

– Но почему? – спросила я.

– Видишь ли, твой дед не хочет, чтобы мы одни ехали намашине…

– Понятно, – вздохнула я.

У деда отношения с машинами довольно сложные.

Он неплохо водит, но не любит машину и ездит сам за рулемтолько по необходимости. А вот Ниночка водит машину виртуозно, однако дед,видимо, счел, что такой путь для нее будет чересчур утомителен. Ну ничего,новый план тоже хорош. А Мотька, кажется, и не слышала нашего разговора. Онаприлипла к окну, хотя мы еще не въехали в город.

– Ниночка, а что мы будем делать сегодня? У тебя естькакие-то планы?

– У меня? Нет. Я думала, ты сама решишь…

– Матильда прежде всего хочет увидеть собор ПарижскойБогоматери…

– Ну что ж, собор так собор! А вообще, по-моему, стоитсегодня устроить обзорную поездку, из окна машины, так сказать, а уж потом выбудете сами гулять по городу, без машины, это лучше, а то вечно не знаешь, кудаее припарковать…

– А это.., уже Париж? – хриплым голосом спросилаМотька.

– Это уже Париж! – с улыбкой подтвердила Ниночка.

– Ой, ой, ой! – стонала Мотька.

– Ну что, сначала домой или немного прокатимся погороду? Вы не голодные?