Рука сама взлетела для крестного знамения, и пальцы ужесложились щепотью, но брови на незнакомом лице укоризненно сдвинулись, и Маринаспохватилась, что видение от креста исчезнет, как и от молитвы. Рука безвольноупала на колени, и Марина уже не сводила глаз с лица незнакомца, жадноразглядывая каждую его черточку.

У него были русые брови, одна из которых низко лежала надглазом, а другая была изогнута резким насмешливым углом. Глаза его тожеказались темными, и на миг Марина, которой больше нравились голубоглазые дасероглазые, опечалилась. И рот у него какой-то переменчивый – то улыбчивый, тонедобро поджатый. Худые впалые щеки, резко очерченный нос, твердый подбородок.

Марина затаила дыхание: незнакомец не отличался особеннойкрасотой. Однако было в его настойчивом взгляде нечто, заставившее сердцеМарины затрепетать, а губы – невнятно прошептать новое заклинание: «Люб ты мне,суженый-ряженый, а потому выйди в мир божий хоть на час, хоть на минуточку!» Иона замерла в ожидании. Сбудется? Нет? Сбылось! Лицо в зеркале заколебалось.

А потом Марина ощутила движение за спиной. Oбернулась, датак резко, что чуть не слетела с лавки. Но он успел схватить ее за плечи иподдержать. А Марина даже спасибо не нашлась сказать. Глядела не отрываясь,словно отведи она взор – и незнакомец исчезнет.

С той поры как призрак выйдет из зеркала, нельзя по правиламни слова молвить. Однако как же пригласить его к столу? Затем Марине следуетсделать две совершенно необходимые вещи. Во-первых, выяснить, не черт ли к нейприпожаловал, подслушав девичьи мечты и приняв облик пригожего молодца, длячего как-нибудь исхитриться и заглянуть ему за спину, не вьется ли хвост, апотом разглядеть ноги, не с копытами ли. А убедившись, что перед ней подлинночеловек, надобно улучить миг и выкрасть какую-нибудь вещь, ему принадлежащую,которая будет как магнитом притягивать суженого к суженой и не даст емуизбежать предначертанного.

Марина робко улыбнулась. И тут же незнакомец улыбнулся вответ – обольстительно-развязной улыбкой. Марина вздрогнула: видать, ее суженыймалый не промах, в будущем придется присматривать за ним в оба. А глаза егооказались вовсе не черными, а совсем светлыми, серыми или голубыми. Они стоялии рассматривали друг друга. И вдруг он заговорил…

У Марины громко застучало сердце. Она ожидала, что призракбудет изъясняться на неизвестном ей наречии, и в первую минуту слова егопоказались тарабарщиной. Однако через миг изумилась – ей понятна речь призрака!Он употреблял самые галантные и учтивые выражения, и Марина пришла в смятениеот слов, им сказанных: она-де, красавица неописуемая, с первого взглядапришлась ему по сердцу, и как же он счастлив, что ветер странствий занес егонынче ночью на огонек одинокой свечи, столь таинственно мерцавшей во мраке…

Слова насчет ветра странствий несколько озадачили Марину.Выходит, их встреча – случайность, а вовсе не предначертание судьбы? Ах,неважно. Главное, что он здесь. Теперь следует уточнить, не черт ли это.

Надо отвлечь его. Но как?

Его улыбающиеся губы были совсем близко, и Марина подумала,что вот хорошо бы поцеловаться, а тем временем вытащить какую-нибудь вещицу.Тут же спохватилась: ведь искусство поцелуя ей неведомо. Но вмиг забыла обовсем – гостю пришла та же мысль, и оказывается, ничего не надо уметь. Надо лишьделать то же, что и он.

А он провел губами по губам Марины, нежно усмехнувшись,когда та вздрогнула. Все в точности повторила и она. Пьянящее ощущение своейвласти пришло к ней, когда после легкого поцелуя в уголок рта все его телосодрогнулось. Прерывисто вздохнув, он накрыл ее губы своими. Марина хотеласделать то же, но не смогла: ее рот оказался в плену. Она приоткрыла губы, итуда вторгся нежный, сладкий его язык… два тела, прижавшихся друг к другу,затрепетали.

И почудилось Марине, что плывет она в бирюзовом тумане.Туман заполонил ее голову, все вокруг затянул лукавым мороком. И совсемрастворилась бы она в нем, если бы не ощущение чего-то твердого, прильнувшего кбедрам. Оттого и приоткрыла скованные сладостной истомою веки и, увидевблизко-близко затуманенные, отрешенные светлые глаза, поняла, что обнялись онис суженым столь крепко, что каждый изгиб их тел совпал, будто сошлись частицыголоволомки, а не только губы слились в неотрывных ласках. Но томительные, сума сводящие касания вдруг показались Марине чем-то малым. Все требовательнеенапоминала о себе кровь, стучавшая в висках, в груди, в чреслах, томительныесудороги расходились по бедрам, и Марина невольно повела ими из стороны всторону.

Отрывистый стон сорвался с губ суженого, и Маринапочувствовала, что пол ушел у нее из-под ног. Испугавшись, она еще крепчевцепилась в широкие плечи, которые вдруг оказались не напротив, а сверху.Странная тяжесть накрыла ее… Марина изумленно поняла, что лежит.

Холодок коснулся обнаженной груди. Он расстегнул ей платье!Но как, когда?.. Она хотела отвлечь его поцелуем, но отвлеклась сама, в головеостались лишь обрывки мыслей. Нестерпимо горячие пальцы стискивают еенапрягшиеся груди, а другая рука… Да что же делают его руки? Греховностьрастеклась по всем глубинам ее тела и переполнила их своим течением,выплескиваясь наружу. Ей было уже нестерпимо в одиночестве, она жаждала другоесущество, чтобы искусить его и переполнить тем же грехом, который теперьсоставлял всю суть ее. Теперь весь мир, небо и земля, рай и преисподняясошлись, воплотившись для нее в одном незнакомом существе, кое она тщетномолила явиться к себе и слиться с собой…

Bсе существо Марины, обратившееся в ожидание, сотряслось отщемящей нежности, прозвучавшей в одном только слове, сорвавшемся с воспаленныхуст ее неведомого возлюбленного: «Прости…» И она поняла, что суженый проситпрощения за боль, которую причинил ей. Но ведь Марина сама завлекла к себенеожиданное мучение… И она сдалась, перестала противиться, приготовиласьумереть.

Однако боль вдруг отступила, словно обрадованная такойбезусловной покорностью. Ничто более не терзало, не мучило – только наслаждало.Синие волны плыли над ней, синие звезды качались на них, колыхались синиецветы. Но отчего-то Марина знала: ошеломляющие, блаженные ощущения, осеняющиеее сейчас, – лишь ожидание, лишь подступы к неким вершинам. И вот наконец оно,непереносимое счастье, от которого можно умереть… Глаза закрылись, похолоделиуста, бессильно упали руки…

Сон, похожий на беспамятство, или, может быть, беспамятство,похожее на смерть, накрыли Марину своим милосердным покрывалом.