Владимир обнял за широкие, как у богатыря, и вместес тем по-медвежьи сутулые плечи:

– Пойдем в терем. Выпьешь, отдохнешь. Вон рожа вытянулась,как у коня. А какой из тебя конь? Вон клыки какие… А с теми, ктопридет за моей шкурой… Сам знаешь, кто идет за шерстью – вертается стриженым.А у нас так и свою шкурку потеряет.

Волхв воздел к небу палец:

– Взгляни!

Черный небосвод выгнулся, как гигантская опрокинутая чаша.В чистом воздухе звезды сияли холодно и страшно. Сердце замерло от чувствабесконечности, удаленности тех загадочных костров, которых не достичь ниединому властелину. Целые звездные рои, похожие на серебряные наконечникистрел, смотрели на них прицельно как сверху, так и со всех сторон. Владимирпоежился, чувствуя на себе вопрошающие взгляды небесных лучников, не зная, чтоответить.

– Ну и что?

– Видишь вон там… нет, левее… вот та слева – твоязвезда. Ты под ней уродился! А дальше звезды, что говорят о твоемкняжестве…

Владимир сказал заинтересованно:

– Ну-ну, что говорят?

– А то, что никогда… слышишь?.. никогда не достичь тебетой, ради которой и в Царьграде славу добывал, и здесь престол силой захватил!Там начертана воля бессмертных богов. Начертана на небесах.

Владимир посмотрел хмуро, смолчал. Темные глаза былинепроницаемы, а когда заговорил, голос стал острым, как дамасская сабля:

– Уж не стал ли ты христианином?

Волхв оскорбленно дернулся:

– С чего бы вдруг?

– Да что-то знакомое померещилось…

– Коль померещилось, – наставительно сказалволхв, – сплюнь через левое плечо! Дурень, воля небес – это волянебес!

Владимир пристально смотрел в ужасающе бесконечное небо.Отблеск звезд падал на его резкое лицо, оно казалось волхву почтинечеловеческим. Голос Владимира прозвучал из темноты:

– Здесь моя воля.

– Что ты говоришь, несчастный!.. Ты даже в своем дворе неможешь разобраться, а туда же – перечить воле богов! Помни, бог долготерпит, но больно бьет.

– А что у меня не так в моем дворе? – спросилВладимир почти спокойно.

Волхв повернулся, Владимир зябко повел плечами, когда лунныйсвет страшно переломился в желтых медвежьих глазах, а шерсть заблестела, какмедные иголки.

– Вон крыши терема… Змеиное гнездо.

– Страшишься? – поинтересовался Владимир.

Волхв прорычал, став похожим на медведя больше, чем начеловека:

– Когда можно избежать беды, зачем лезть на рожон? Похотьтвоя непомерная далеко заведет. А этот грек ­Иован, Иоанн… словом, Иван…ну и придумали же имечко!.. хитер как змея, а яду в нем на пол-Киева хватит.А тут еще и у Рогнеды завелся…

Он осекся, но Владимир уже насторожился:

– Кто? Договаривай!

– Да не полюбовник, не вскидывайся, как конь… Старец одинпришел, вроде с ее земель.

– Из Полоцка?

– Нет, из дальних, откуда они все в Полоцк… Но старецнепрост, ох и непрост!.. Я случаем видел, как он бросает взор дальности…Ну, это такое заклятие. Можно зреть места вдали. Правда, всего на миг.И еще у него есть гадкое заклятие, что жизнь у других вытягивает, а емуприбавляет. Я думаю, что ему намного больше лет, чем говорит.

– А сколько ему?

– Говорит, семьдесят весен топчет землю. Брешет, какдворовый пес. Пять раз по семьдесят разве что. Я приглядываюсь к нему,приглядываюсь! Забывается иной раз, что мы не гунны и не скифы, брякнет инойраз, опомнится, а я делаю вид, что не заметил… Он враг твой! Не простой враг, какВаряжко или, скажем, хан Теплуг. Нахрапом не лезет, сети плетет, как павук.А колдун сильный…

Владимир спросил насмешливо, но сердце затаилось, как заяцпри виде волка:

– Даже сильнее тебя?

Волхв всхрапнул недовольно, гордо вскинул голову, но невозразил, не тот возраст, чтобы оскорбленное самолюбие заставляло врать:

– У него северное волховство, где много от соленогоморя, прибрежных скал, криков чаек, морских глубин… А у меня –лесное. Мы просто разные. Кто, по-твоему, сильнее: ястреб или щука?

Владимир кивнул:

– Да, их нельзя сравнивать. Но если вы двое…

– На узком мостике? – угрюмо спросил Белоян. – Неразойтись.

По небу пронеслась хвостатая звезда. Настолько яркая, чтомелкие звезды на ее пути гасли, а потом возникали медленно, робко, с оглядкой.

– Да, – внезапно вспомнил Белоян. – Еще одно… Воттам… смотри под ту красноватую звезду, что смотрит на мир, будто налитый кровьюглаз… там появилось странное облачко. Сейчас его не видно… да и вообще невидно, если не умеешь зреть.

– Да еще ночью, – сказал Владимир, скривившись.

– Да еще ночью, – подтвердил Белоян, по медведистостине заметив насмешки, – оно сегодня возникло, но с места ни туда ни сюда.

Его костлявый палец с такой силой уперся в звездное небо,что Владимиру послышался стук, с каким дротик втыкается в бревенчатую стену.Под той звездой в слабом свете луны блестела крыша среднего терема.В окнах горел ровный свет лампадок, изредка двигались темные угловатыетени. На крыльце по блеску на шлемах угадывались двое в доспехах иноземнойработы. В отличие от шумных богатырей Владимира их не видели на пирах, напотешных боях, конных скачках. Владимир успел постранствовать, повидать мир,уже встречал таких вот тихих, которые зря кулаками не машут, а если мечвынимают из ножен, то не для пустой похвальбы.

Он заставил губы раздвинуться в усмешке:

– Удивил. Это и без тебя знаю.

– Сегодня… не так, – предупредил волхв. –Берегись, Владимир. Это тебе не с мечом врываться в самую середину чужоговойска… Там красиво, доблестно, а здесь тише и… гораздо опаснее.

– Насколько?

Медвежьи глазки зло блеснули. Владимир ощутил, как по всемутелу пробежали сотни иголок, будто по голому прокатили ежом. Затем угольки вглазах чуть погасли, зато из-под верхней губы предостерегающе блеснули длинныемедвежьи клыки.

– Без кольчуги не показывайся.

– Ого!

– Княже… Я зрел еще знак. Очень опасный враг находитсяи рядом с тобой.

– Кто?

– Если бы знал, сказал бы сразу!.. Да что там сказал, удавилбы, только и делов… Но видение было смутным, кто-то очень мешал… Этот человекпирует у тебя вместе со всеми, смеется и пьет, как все твои богатыри… он и самможет быть среди богатырей, как и среди других знатных людей…

Владимир зябко повел плечами. Такой человек бывает опаснеевсей дружины, даже всего войска. Удар кинжала, ложка яду или удавка нагорле – и вместо одного государства может возникнуть совсем другое…