Сиявуш сопел, бросал исподлобья огненные взоры. Всепонимают, что маленький ножик в повседневной жизни нужнее, чем усыпанныйяхонтами кинжал.

– Я добавлю, – сказал Батрутдин плавно, почтинараспев, – что слабый да скупой цепляется за злато, в то время как мудрыйи сильный ищет опору в надежных друзьях. Наш великий князь мудр, он знаетнастоящую цену как любому металлу и драгоценным камням, так и настоящей мужскойдружбе и верности!

За столами одобрительно закричали. По столам били кулаками,посуда подпрыгивала, стучали ножами по металлическим блюдам.

В палату забежали отроки, спешно собирали со столовпосуду, ножи, ложки, медные и даже серебряные кубки. Следом вошли гриднипостарше, взяли скатерти за углы, унесли с остатками еды. Тут же другиепостелили чистые скатерки, а из дверей появились, встреченные веселыми криками,доверенные люди Владимира. За ними дюжие дружинники, красные от натуги, неслина широких подносах высокие горы золотой посуды, кубки, чаши, чары, ковши иковшики, братины, гусятницы.

Под бдительным оком самого воеводы Претича золотые тарелкиставили перед каждым гостем, раздали золотые ложки, а по всем столам расставилимножество золотых чар и кубков. Владимир раскинул руки:

– Пейте, веселитесь, друзья мои! Что злато? Вы – моеистинное злато.

Ему ответили довольным ревом. Кто-то прокричал здравицувеликому князю. Подхватили, заорали, застучали, поднялись так дружно, задеваявздутыми животами столы, что едва не повыдергивали из пола.

Внезапно словно холодный ветерок пронесся через необъятнуюЗолотую палату. Даже синеватый дым исчез, все с поразительной ясностью увидели,как в дверях возникла гигантская фигура. Владимир ощутил, как взоры пирующихустремляются в его сторону. Оглянулся, невольно вздрогнул. Страшная медвежьяхаря, глаза горят как уголья, пасть чуть приоткрыл, белые зубы блестят, длинныеи острые, как ножи из лучшего булата. В правой руке Белояна поблескивалвысокий кубок… даже не кубок, а чаша, нет – чара. Простая, бока тусклопоблескивают старой медью.

Белоян большей частью ходил по-медвежьи сгорбившись,раскачиваясь и тяжело переступая короткими ногами в непомерно широких сапогах.На этот раз он двигался прямой, и все видели, что он выше любого из богатырей.В обеих руках, человечьих, но странно напоминающих медвежьи, смутнопоблескивал кубок.

За столами, мигом протрезвев, смотрели с ожиданием.Некоторые еще помнили высокого красивого витязя, ему не было равных ни вкулачном бою, ни в скачке на диких конях. В силе уступал только Муромцу,да из лука стрелял лучше Лешак, поповский сын, но… вдруг бросил все, наделвериги, долго скитался по дорогам, ходил в дальние страны, что-то искал,исхудал, иссох, но оставался все еще прекрасным и могучим, девки все так жегрезили о нем, бегали следом, потеряв всякий стыд. А потом он вовсе ушел вволхвы. А чтоб служить только богам, не поддаваться красивым девкам, онвырастил себе страшную медвежью морду вместо некогда прекрасного лица…

Все напряженно следили, как он опустил перед Владимиромчару. Медная, потемневшая, узор на выпуклых боках полустерт. В напряженнойтишине Тудор вдруг сказал:

– Волхв, я отдам тебе все золотые чаши из своего шатра!

Белоян молча качнул головой. Тудор предложил:

– И все серебряные!.. И стадо молодых кобылиц впридачу!.. Мало? Тогда и шатер свой…

Белоян прорычал:

– Хан, не трать слов. Ты умеешь видеть глубже, чемостальные, потому и стал ханом. И потому перешел к нашему князю… Но этучашу нельзя продать или купить.

– Можно подарить, – сказал хан полуутвердительно.

– Верно. Она… очень непростая. Ее сковали наши деды изупавшей звезды. Много лет служила старым волхвам, но… кончилось их время…Кончилась и служба этой чаши. Теперь владей ею ты, князь!

Владимир смотрел на чашу насупившись, в руки не брал.Сильным голосом, хриплым и подозрительным, молвил грозно:

– За дар благодарствую. Но что за толк, если потеряла своичары? Рядом с золотыми кубками ей станет соромно.

Белоян жутко блеснул белыми клыками:

– Да, чары в ней уже не те. Но осталась махонькаяособенность…

Он окинул палату прищуренным взором. За столами стихли ещебольше, ждали. Владимир нетерпеливо постукивал пальцами по столешнице:

– Ну-ну?

– Ежели ее возьмет в руки богатырь, который не соврал освоих подвигах, то в чаше появится вино. Да не простое, князь! А то,которое пили наши отцы-прадеды.

Князь вопросительно изогнул бровь. За столами, гденапряженно ловили каждое слово, радостно загудели. Белоян закончил:

– А ежели соврал, то пропадет и то, что было в чаше.

В мертвой тиши слышно было, как за окнами шумел веселыйлюд, в разных концах двора затянули песни. В палате все застыли, смотрелина князя и волхва. Владимир засмеялся мощно и грохочуще. В темных как ночьглазах заблистали оранжевые искры, словно пламя далекого пожара.

– Волхв! Ты не мог придумать лучший подарок!

Он ухватил растопыренной пятерней за мохнатую голову,притянул к себе, звучно поцеловал в узкий, как клин, лоб, оттолкнул, тут жесхватил чашу обеими руками:

– Слушайте все! Только что Фарлаф вернулся с заставыбогатырской. Он успел сообщить, как сразил трех великанов и огромного ЗмеяГорыныча… Слава героям, что защищают землю нашу! Прими, Фарлаф, эту чашу,расскажи подробнее, как все было, а мы послушаем жадно и уважительно.

Он протянул через широкий стол чашу, а Фарлаф, огромный идлиннорукий, захватил ее широкой ладонью под множеством взглядов. Массивный,как сторожевая башня, грузный, тяжелый, с обвисшими от тяжести плечами, он былиз старших богатырей, что входили в отборную дружину князя, сами водили малыедружины на покорение племен, собирали дань для Киева. Сейчас он стоял слегкапокачиваясь, длинные вислые усы падали на грудь, там блестела булатнымикольцами кольчуга. Длинные волосы касались железных пластин на плечах, крупноемясистое лицо было в шрамах…

– Как со Змеем? – Он улыбнулся, молодецки расправил усыбольшим пальцем. – Мне поселяне сказали, что эта скотина с крыльямиповадилась таскать скот, а потом Змей вовсе обнаглел: молодых девок ловил датаскал в свою нору! Как забредет какая дура далеко, а ему с горы видно, тут женалетит, сцапает. Пока стрелки прибегут, только хвостом в небе вильнет… Я,знамо дело, тут же оседлал своего буланого. Конь у меня зверь, сам ищет,с кем подраться! Поверите, однажды ночью оборвал узду, убежал на соседнююзаставу. Побил там ихних коней, а под утро вернулся… И я знать не знал,пока не пожаловались…

За столами зашумели, а Владимир напомнил:

– Ты про Змея давай.