Истошно завизжала случайно затесавшаяся втолпу фрейлин любимая борзая принцессы Августы, которой в суматохе отдавилилапу. Гробулия попыталась зарыться в перину и применить заклинание невидимости,но этот фокус не сработал: ее все равно нашарили. Ощутив, что ее самымбесцеремонным образом трясут, Склеппи наугад пнула ногой, но ни в кого непопала. Зато за ее ногу ловко ухватились и не отпускали уже, лишая Гробулиювозможности наносить новые пинки.

– Стыдись, Гробулия! Ты позоришь высокоезвание фрейлины! Ее Высочество не желает начинать без тебя свой утреннийтуалет!.. Она может опоздать на прием, и это сегодня, когда ей должныпредставить ее жениха принца Форна! Какой скандал! Когда-нибудь иссякнет дажебезграничное терпение Его Величества Бэра III и он велит залить тебе в горлокубок раскаленной лавы! – сказал чей-то писклявый от ответственностиголос.

– Иди ты в театр, Эйда! – открываяглаза, внятно сказала Склеппи. Она уже поняла, что он, тот самый сон, которыйона так любила и так надеялась запомнить, – опять ускользнул. Ну почему?Почему всегда так? Ни разу ей не удавалось досмотреть его до конца. Всякий развсе заканчивалось яркой белой вспышкой света.

От такой наглости фрейлины опешили и дажеотпустили ногу, но, опомнившись, насели на Гробулию все разом и началистягивать с кровати. Сопротивляясь, Гробулия посылала их в консерваторию, вцирк, на магладиаторские бои и куда придется, но зудящий рой фрейлин неотставал. Некоторое время Склеппи отбивалась гремучими огненными запуками ирыжими молниями, соскальзывающими с ее талисмана подобно змеям, а затем, когдаталисман у нее отняли, то и подушкой. И, лишь потеряв ее в пылу боя, онасмирилась и свесила с кровати ноги.

– Уговорили! Я сейчас приду! Только дайтемне одеться! – сказала она звенящим от честности голосом, быстро прячаварежки в укромную нишу в спинке кровати. Век варежек недолог, но потому таксладок он… За прошедшие годы пух вылез. Моль прогрызла дыры. Сквозь обмякшуюрезинку проглядывают желтоватые прожилки, давно утратившие упругость. Сколькораз варежки, как на волоске, повисали на своей резинке над распахнутой пастьюмусоропровода, однако она так и не нашла в себе сил расстаться с ними. Онистали ее талисманом, с которым она не расстанется ни в одном из миров, куда низаведут ее извилистые дороги магии… Если кто-то захочет украсть варежки из нишикровати – хотя никто в Царстве Огня не посмеет связаться с загадочным амулетомвуду, – в руку вору войдут сразу четыре отравленных шипа, пропитанныхсмолой анчара, и голова сатира зальется лицемерными слезами над похолодевшимтрупом. Древние кровати умеют хранить тайны – свои и чужие. – Не хотитеуходить? Ну тогда отвернитесь! – сказала Склеппи еще честнее, надеясьвздремнуть еще хотя бы минуту. Возможно, чудесный сон вернется.

Но наученные горьким опытом фрейлины неподдаются и на эту уловку. Одиннадцать фрейлин в двадцать две руки наспеходевают Склеппи и увлекают ее за собой…

* * *

Шестнадцатилетняя принцесса Августа,единственная дочь Бэра III, грозного повелителя Царства Огня, и его супругиНуи, которая после рокового проклятия воздушных магов воображала себя палачом,металась по своей спальне. Сказать, что она была взволнована или встревожена,значило просто промолчать. Единственное, чего принцесса не делала – не извергалаогонь, да и то потому, что это значило бы отнимать хлеб у придворных драконов.

Едва Гробулия появилась в ее опочивальне,принцесса Августа кинулась к ней.

– Склеппи, ты бросила меня, негодница!Все меня бросили!.. Если я вам надоела, так и скажите! И я уйду! Оставлю все иуйду в простом рубище и с мешком за плечами! – крикнула она со слезами наглазах.

Гробулия подавила зевок и выполнила на тритакта церемонное придворное приветствие. Принцесса Августа грозилась уйти подва раза в неделю, но то ли рубище было не того фасона, то ли в мешокпомещалось мало бриллиантов… Сказав еще пару фраз о своих невыносимыхстраданиях, Августа остановилась и позволила фрейлинам приступить к утреннемутуалету. Пока одни обтирали лицо и шею принцессы губкой, другие – с чулками,корсетом и шуршащими юбками – терпеливо ожидали своей очереди.

У всех женщин царской фамилии лица былидлинными, лбы низкими, а нижняя челюсть непропорционально тяжелой, точно онидержали во рту камень. Придворные льстецы утверждали, что это лучшеедоказательство чистоты крови – ведь прабабушкой принцесы по материнской линиибыла легендарная Амулия Великолепная, императрица Всех Царств. Злоязычное жепростонародье находило более простое и правдоподобное объяснение. «Лошадиныйсглаз, сосед! Нечего было на кентавров войной ходить – вот и домахалисьсабелькой. Семь поколений теперь весь род отдуваться будет».

Наконец, совсем уже одетая и готовая к приему,принцесса Августа села на высокий стул у зеркала. Почетной обязанностьюГробулии – чему завидовали все без исключения фрейлины – было расчесывать иукладывать принцессе волосы. Взяв деревянный гребень, все еще хмурая Склеппирешительно взялась за дело.

– Эй, что с тобой сегодня? Ты дернуламеня за косы! – с возмущением воскликнула принцесса.

– С каких это пор жирные макароны,прилипшие к лысине, стали называться косами? – пробурчала Гробулия.

– Ты что-то сказала, Склеппи? –переспросила Августа.

– Я сказала: простите, Ваше Высочество! Яочень сожалею, что причинила вам неудобство. Мерси, пардон, ай эм сорри, ихлибе дих!

– Прекрати говорить эти слова, ненавижучерную магию! Ты сказала что-то другое! Я не глухая! – подозрительносказала принцесса.

– Ваше Высочество, есть сколько угоднодругих фрейлин, которые лучше меня умеют укладывать волосы! Кроме того, этовообще можно сделать с помощью магии. Фенус бальзамус брадобреюс; Эпиляторустоталис или что-то в этом духе, – заявила Гробулия.

Одиннадцать фрейлин в ужасе притихли. Ох ужэта Склеппи! Разве кто-нибудь еще осмелился бы сказать это принцессе? Августанадулась.

– Но я хочу, чтобы меня расчесывалаименно ты! Будешь отказываться – тебя бросят в медного быка, хоть ты и мояподруга. Так будешь расчесывать или нет? – топнув ногой, сказала она.

– Да сколько угодно буду! Но только ближек вечеру. До обеда я ничего не соображаю… Это не мое астральное время! Сейчасмоя карма на подзарядке, мозги в починке, а я сама в отключке, – заявилаГробулия.

Угроза принцессы бросить ее в раскаленногобыка не произвела на нее впечатления. В Огненном Царстве темперамент почти увсех был соответственный, а характер пребывал где-то на отметке между«скверный» и «очень скверный». Зато и остывали все быстро.

– Не соображаешь ничего? Я давно этозаметила. Но почему, Склеппи? – хихикнула принцесса.