Глаза разбойника были насмешливыми, а голос зычным:

— Рыцарь, да еще на боевом коне!.. Такие без золотишкав путь не пускаются. Верно, доблестный сэр?

Из кустов справа и слева выпрыгнули еще трое: оборванные,лохматые, с озлобленными лицами. Эти были в сарацинской одежде, в чалмах, худыеи смуглые, в руках сжимали кривые узкие мечи, острые с одного края, здесь ихназывали саблями. Все не спускали настороженных глаз с рыцаря, но Томас держалв поле зрения лишь латника, явно удравшего солдата из великой армиикрестоносцев — тяжелого, с толстыми руками, топор как колун — опаснее легкихсабель.

Сарацин бросил на ломаном языке франков:

— Серебро тоже... хорошо.

Вожак довольно крякнул:

— Значит, обдерем как каштан. Эй, рыцарь! Есть редкийслучай уйти без драки.

Томас натянул повод, не доехав до вожака шагов пяти. Тотподобрался, глаза не отрывались от рук рыцаря. Трое разбойников начали заходитьс боков.

— Что же, идите без драки, — согласился Томас.

Вожак показал в ухмылке желтые кривые зубы:

— Уходи ты. Оставь все и уходи.

— Меня не просто взять, — ответил Томас напряженно. —Я воевал в Святой земле, перебил сотни сарацин...

— Видать, в Британии забоялся крепких кулаков? —спросил вожак насмешливо. — Или ты немец? Слезай с коня! Быстрее, а топоможем.

Томас оглядел надменно всех четверых, нарочито замедленноподобрал поводья. Мысли метались лихорадочно, он благословил Пресвятую Деву,что не позволила снять доспехи, несмотря на проклятую жару, явно посланнуюсамим Сатаной из ада.

— Я проехал через земли сарацин, — ответил онвысокомерно. — Проеду и здесь!

Латник вскинул топор, Томас пустил коня влево, выдернувтяжелый меч и обрушил, держа одной рукой. Древко топора хрустнуло, каксоломинка, латник шарахнулся в сторону, но запоздал... Рукоять меча вздрогнулав пальцах Томаса, жутко звякнуло. На землю шлепнулась срубленная по плечо рука,все еще сжимающая обломок.

Разбойник страшно закричал. Томас быстро повернул щитвправо, грохнуло, рука онемела от удара в самую середину щита. Копье и дротикразбойников упали на землю. Конь сделал два гигантских прыжка, впереди была чистаядорога, блеснул ручей...

Тяжелое грохнулось на плечи, сильные руки ухватили за горло.Томас покачнулся, ощутил, что падает. В последний миг заученно выдернул ноги изстремян, успел перехватить чужую руку, извернулся и упал на противника сверху.Томас весил сто девяносто фунтов, с доспехами — двести пятьдесят: разбойникохнул, изо рта брызнула кровь. Томас приподнялся, услышал топот набегающих ног,упал набок, а в грудь оглушенного разбойника с хрустом вонзилось короткоекопье.

Томас поднялся, все еще оглушенный падением, поправил шлем,надвинувшийся на глаза. Успел услышать частое дыхание, сзади шарахнуло поголове. Оглушенный, он повернулся, смутно увидел гигантского человека. Тотразмахнулся снова — широко, страшно. Томас вдруг сообразил, что в руках нечувствует ни меча, ни надежной тяжести щита. Прыгнул в сторону, но в головегудело, в тяжелых доспехах не распрыгаешься — страшный удар заморозил плечо,хрустнуло — то ли кость, то ли булатная пластина.

Разбойник замахнулся снова, уже для последнего сокрушающегоудара. В голове чуть прояснилось, противник Томаса оказался не гигантом, аоскаленным сарацином — маленьким, черным и очень злым. В руках у него вместоострой сабли, бесполезной в бою с покрытым доспехами рыцарем, был боевой топорс узким, как клюв, лезвием. Он поспешно наступал на Томаса, не давая прийти всебя, обрушил град поспешных ударов. Томас отодвигался, закрывался руками,локтями. Голова прояснялась, силы возвращались, но доспехи трещали поджестокими ударами!

Томас все еще выбирал момент, когда вдруг под ноги сзадичто-то толкнуло. Он взмахнул руками, пытаясь удержаться. Сарацин с воплемпрыгнул вперед, замахнулся, целясь в лицо. Томас поспешно упал на спину, увиделжуткий блеск железа. Рядом просвистел топор, Томас перехватил на лету, почувствовалсильный удар, удержал, откатился, под ним звякнуло, пальцы наткнулись наогромный топор вожака, теперь с коротким древком, как у молота Тора.

Он успел подняться на колени. Разбойник с силой ударил вбок, Томас замер от острой боли. Разбойник люто орал, глаза выкатил, брызгалслюной и все норовил достать острым топором в лицо, где из узкой прорезисмотрели ненавистные ярко-синие глаза, словно безоблачное небо просвечивалосквозь череп франка.

Томас ухватил топор левой рукой, правая бессильно висела,шагнул под новый удар. В боку растекалось горячим, от боли перекосило. Онпринял лезвие легкого топора на локоть, сцепил зубы от новой боли, ноодновременно с ударом сарацина обрушил свой топор.

Стальное широкое лезвие разрубило голову сарацина до зубов.Крови выплеснулось столько, словно в закрашенную закатом лужу бросили огромныйкамень.

Томас выронил топор, побрел по дороге. Его шатало, толстыедеревья извивались как змеи, но Томас уже видел своего умного коня. Тот знал,хозяин не задержится надолго — торопливо объедал свежие листики с кустов, щипалтраву.

С великим трудом Томас поднял с земли щит и меч — неимовернотяжелые, пошел, волоча за собой. Стальной доспех в боку был проломлен, изтрещины сочилась алая струйка. Но еще больше крови, Томас чувствовал,растекалось под доспехами. Вязаная рубашка промокла, в сапоге хлюпало.

Жеребец оторвался от листьев, готовый сразу в галоп, однакохозяин лишь вцепился обеими руками в седло, застыл. Конь фыркнул, повернулголову, удивленно обнюхал Томаса. В глазах у рыцаря темнело от потери крови, онс усилием повесил меч на седельный крюк, зацепил щит. Пытался взобраться вседло, но сил не было. Но, видимо, как-то вскарабкался, ибо в забытьи видел,как двигались навстречу зеленые ветки, потом темнота поглотила весь свет.

Очнулся от холода. По лицу ползли, щекоча кожу, холодныекапли, а когда открыл глаза, увидел лишь серую пелену. Шевельнуться не мог,застонал, с удивлением прислушался к своему слабому сиплому голосу.

Чьи-то пальцы коснулись лица, серый занавес исчез. Томасуспел увидеть исчезающую мокрую тряпку. Сверху нависло худое изнуренное лицо,больше похожее на череп, обтянутый сухой кожей. Человек был мертвенно бледен,крупные скулы выпячивались так резко, что кожа вот-вот прорвется. Томас ощутилмурашки между лопаток, а череп произнес скрипучим голосом:

— Боги не зовут тебя, рыцарь.

Томас перевел взгляд на костлявые пальцы, что еще держалимокрую тряпку. За спиной паломника на сучьях чешуйчатого дуба висели меч, щит,кинжал, а доспехи лежали бесформенной грудой. Ветер шевелил волосы на грудиТомаса, и он наконец обнаружил, что лежит на куче веток обнаженным до пояса.Живот плотно стягивают чистые полосы ткани, на боку под тканью чувствуютсятолстые прутья, там жжет, щиплет, печет.