Тетка, дядя, их затурканные крепостные, черти, наследство,коровья шкура и прорубь вмиг вылетели из головы. Марина схватила зеркало,тайком унесенное из светелки, прислонила его к чурбачку, поставила рядом свечу(надо бы две, но она до смерти боялась чужого глаза, привлеченного светом,сквозившим из баньки!) и два красивых серебряных стаканчика с вином да дваломтя пирога. Ничего, кроме этого, раздобыть Марине не удалось: ключи отбуфетов и шкафов с хорошей посудой тетка самолично носила на поясе.

А вдруг жениху не понравится угощение? Вдруг ей сужденцарский сын, к примеру!

Очень хотелось перекреститься, как перед началом всякогодела, однако же никак было нельзя. Зажав на всякий случай руки меж коленок,Марина поглубже вздохнула – и проговорила заветные слова:

– Суженый мой, ряженый, приди ко мне вечерять!

Собственный голос показался Марине до того дрожащим ижалобным, что она рассердилась. По счастью, заклинание следовало произнеститрижды. В другой раз голос звучал уверенней, ну а в третий и вовсе хорошовышло:

– Суженый мой, ряженый, приди ко мне вечерять!

Она уставилась в зеркало так пристально, что заслезилисьглаза.

А там ничего не было, кроме дрожащей свечи и бледногодевичьего лица. Глаза казались темными и глубокими, и Марина, с невольнойзавистью к своему отражению, подумала, что вот кабы и на самом деле были у неетакие загадочные глаза, может, и не сидела бы она сейчас в баньке, гадая,грядет ей свадьба или нет: небось само собой уже кто-нибудь к ней присваталсябы. Хотя… где б он увидал Марину, жених богоданный? На балах она бываетгодом-родом, да и одета так, что уж лучше таиться в уголке, не танцуя, избегаяприглашений, чтобы некий учтиво-насмешливый кавалер не вытащил на всеобщееобозрение мятые фижмы и вышедший из моды роброн. Богатейшая невеста губерниивыглядела наибеднейшей приживалкою, и это продлится еще год. Только год… целыйгод! Ах, кабы и впрямь подеваться куда-нибудь на этот год, а потом, ко днюсвоего двадцатилетия, заявиться к тетке с дядькою, небось уже потирающим руки впредвкушении часа, когда состояние безвестно сгинувшей племянницы к этим жаднымрукам прилипнет! Но куда скрыться? Удариться в бега, подобно опозореннойдворовой девке? Настигнут, схватят, приволокут назад… У Марины ведь ни денег напутешествие, ни места, где можно притаиться, нет.

Горячая слезинка побежала по захолодевшей щеке, и ееприкосновение заставило Марину очнуться. Ну вот, за своими печальными мыслямиона опять забыла, зачем здесь сидит! Тупо глядится в зеркало, думая о своем, аведь сказано, не раз было в девичьей сказано: только о нем, неведомом ижеланном, думать, только его призывать! И она вновь забормотала, стискиваяворот полушубка:

– Суженый мой, ряженый…

Горло вдруг перехватило. Отражение свечи заметалось,забилось, как если бы его коснулось резкое дыхание ветра… или чье-то чужоедыхание. Марина зажмурилась от страха, а когда открыла глаза, едва не свалиласьс лавки, увидев в зеркале рядом с собой незнакомое лицо, глядящее на нее судивленной улыбкою.

* * *

Рука сама взлетела для крестного знамения, и пальцы ужесложились щепотью, но брови на незнакомом лице укоризненно сдвинулись, и Маринаспохватилась, что видение от креста исчезнет, как и от молитвы. Рука безвольноупала на колени, и Марина уже не сводила глаз с лица незнакомца, жадноразглядывая каждую его черточку.

У него были русые брови, одна из которых низко лежала надглазом, а другая была изогнута резким насмешливым углом. Глаза его тожеказались темными, и это на миг разочаровало Марину, которой больше нравилисьголубоглазые да сероглазые. И рот у него был какой-то переменчивый – тоулыбчивый, то недобро поджатый, как бы скрывающий насмешку. Худые впалые щеки,резко очерченный нос, сильный подбородок.

Марина затаила дыхание. Незнакомец с его худым лицом,дерзкими глазами и насмешливым ртом не отличался особенной красотой. Однакобыло в его настойчивом взгляде нечто, заставившее сердце Марины затрепетать, агубы – невнятно прошептать новое заклинание:

– Люб ты мне, суженый-ряженый, а потому выйди в мир божийхоть на час, хоть на минуточку!

И она замерла в ожидании: сбудется? Нет?

Сбылось! Лицо в зеркале заколебалось, а потом Марина ощутиладвижение за спиной.

Oна обернулась – так резко, что едва не слетела с лавки,ладно что он успел схватить ее за плечи и поддержать.

Марина даже спасибо не нашлась сказать – глядела на него неотрываясь, словно отведи она взор – и незнакомец исчезнет. Она даже накрылаладонями его руки на своих плечах, чтобы удержать его. С той поры, как призраквыходил из зеркала, нельзя было ни слова молвить. Однако как же его пригласитьк столу? Затем Марине следует сделать две совершенно необходимые вещи, из коихпервая – выяснить, не черт ли к ней припожаловал, подслушав девичьи мечты иприняв облик пригожего молодца. Для сего предстояло как-нибудь исхитриться изаглянуть ему за спину: не вьется ли хвост? – а потом разглядеть ноги: нес копытами ли? Ну а ежели удастся убедиться, что перед ней подлинно человек, ане дьявол, надобно улучить миг и выкрасть какую-нибудь вещь, ему принадлежащую:гребешок, или платок, или зеркальце – любую мелочь, которая будет как магнитомпритягивать суженого к суженой и не даст ему избежать предначертанного.

Марина робко улыбнулась – и тут же незнакомец улыбнулся вответ. Это была обольстительно-развязная улыбка, и сердце Марины громко,тревожно стукнуло. Видать, ее суженый малый не промах, и Марине в будущемпридется присматривать за ним в оба. Пока же она рассмотрела только, что глазаего оказались вовсе не черными, а совсем светлыми, серыми или голубыми.

Они стояли, схватившись друг за друга, и рассматривали другдруга, и улыбались. И вдруг он заговорил…

У Марины громко застучало сердце. Она ожидала, конечно, чтопризраки будут изъясняться не по-русски, а на каком-то своем, неизвестномнаречии, и в первую минуту все, что он говорил, показалось ей сущейтарабарщиной, однако уже через миг ей с изумлением открылся смысл этих речей!Она понимала речь призраков! Пытаясь успокоить ее, он употреблял самыегалантные и учтивые выражения. У Марины все мысли пришли в смятение от слов, имсказанных: она-де, красавица неописуемая, с первого взгляда ему пришлась посердцу, и как же он счастлив, что ветер странствий занес его нынче ночью наогонек одинокой свечи, столь таинственно мерцавшей во мраке!..