…Когда некоторое время спустя он вновь стоял на этом пороге,ноги у него подгибались и слегка кружилась голова. Холод проникал подбеспорядочно распахнутую одежду, но он не чувствовал холода. Все существо еготрепетало и точно бы улыбалось блаженно. Среди сонма восхищенных мыслей,обращенных к той, что все еще лежала недвижима на лавке, была одна, почтииспугавшая Десмонда. Он подумал, что хорошо бы никогда не расставаться с этойнежной красавицей, впервые познавшей любовь в его объятиях. Как это ни странно,ему еще ни разу не доводилось обладать невинной девушкой. И когда его бывшаяпассия Агнесс, например, заводила свою надоевшую песнь о том, что милордпохитил ее девство, разрушил жизнь, а потому должен подарить ей еще ленту, ещетуфли, еще чулочки или прочую чепуху, молодой человек не слишком ей верил.Откуда ему было знать, как все произошло, если он проснулся в постели Агнесспосле чудовищной попойки, когда голова просто начетверо раскалывалась спохмелья? Да и так ли уж важно – лжет Агнесс или говорит чистую правду? Такдумал он прежде, не понимая и не принимая этой мужской охоты за невинностью,этой гордости причиненной болью, нанесенными разрушениями и пролитой кровью. Ивот эта случайная, невероятная встреча… оказывается, в каждом мужчине уживаютсяразрушитель и творец. Десмонд еще не знал, что, уничтожая невинную, испуганнуюдеву, он при этом создает новое существо – дерзкое, обольстительное,неотразимое; может быть, творит его себе на грядущую погибель.

Тем не менее предчувствие того, что в его жизнь вошло что-тоновое, неведомое и тревожащее душу, овладело Десмондом. И он медлил, медлил напороге, не в силах отвести взгляда от той, что лежала там, в ворохе смятыходежд, на широкой банной лавке, ставшей ложем наслаждения.

Внезапно сквозь частый стук крови до него донеслись тяжелыешаги совсем рядом. Кто-то вошел в предбанник!

Олег?.. Ринулся на поиски кузена? Десмонду сделалосьнестерпимо стыдно при мысли о том, что Олег увидит его стоящим над этойбесчувственной девушкой с кровью на белых обнаженных бедрах. Он только и успел,что резким движением набросить на нее свою тяжелую шубу, прикрывая отнескромного взора, а сам отпрянул за дверь, в густую, непроглядную тень, –и вовремя: чья-то рука уже взялась за щеколду.

Дверь открывалась внутрь, и пришедший толкнул ее так сильно,что Десмонда едва не пришибло. Он отпрянул, вжался в стену, отчаянно молясь,чтобы Олег ушел так же, как и пришел, убедившись, что кузена здесь нет, ипосовестясь беспокоить спящую. Надежда, впрочем, погасла, едва вспыхнув, когдавошедший ступил вперед и затворил за собой дверь.

Он загородил светящийся огарочек, и все, что мог различитьДесмонд, это темную остолбеневшую глыбу, но постепенно глаза его привыкали ктемноте, и он различал очертания кряжистой, широкоплечей, длиннорукой мужскойфигуры в тулупе и меховом треухе. Сердце стукнуло тревожно: это не Олег,сомнений нет. И не кучер Клим. Это совсем незнакомый селянин!

Его догадку подтвердил тяжелый голос – никогда не слышалДесмонд такого грубого, скрежещущего голоса!

– Мать честная! – пробормотал пришедший, а потом, чутьгромче: – Эка притча!

Десмонд непонимающе вскинул брови: только полный,безнадежный кретин мог принять эту молодую красавицу за свою мать! Впрочем,очевидно, пришедший ошибся в темноте. Вот он шагнул к лавке, наклонился,потянул за тяжелый воротник, скрывший лицо девушки до самых глаз… и Десмондощутил всем существом своим, как вздрогнул этот нежданный гость, потому что шубаскользнула на пол, открыв нескромному взору полунагое бесчувственное тело.

Ноги у Десмонда подкосились. Ох, что же сделал, что сделалон с этой девушкой, так нежно и доверчиво улыбавшейся ему?! На какой позоробрек ее! Да разве можно надеяться, что этот человек сохранит тайну… нерастрезвонит всей округе о том, что увидел вьюжной рождественской ночью?

И вдруг сердце его с болью сжалось. А что, если он послучайности занял место этого мужчины? Что, если девушка ожидала в баньке некого попало, а именно этого здоровяка, коему было предназначено сделаться еепервым обладателем? Выходит, Десмонд похитил то, что по праву должно былодостаться другому?..

Ревность ослепила его, ноги подкосились. Она ждала другого,а ежели тот не пришел, сгодился первый попавшийся! Десмонд даже ахнул от злогостыда – и ладонью испуганно зажал рот: не услышал ли незнакомец?

Однако тот, чудилось, вообще ничего не видел и не слышалсейчас. Но вот он надсадно втянул в себя воздух, громко причмокнул, а вследующий миг глыба его тела как-то нелепо зашевелилась, и Десмонд не сразупонял, что пришедший сбрасывает с себя тулуп. Мелькнула было глупая надежда,что он тоже решил прикрыть лежащую, чтоб не замерзла, но тут же мужик,торопливо шаривший по своему телу, чуть шатнулся в сторону, на миг став боком ксвече, и Десмонд увидел на бревенчатой стене уродливо изогнутые очертания еготела с каким-то огромным, устрашающе огромным предметом, торчащим внизу живота.

Зрелище было столь чудовищное, что Десмонд не поверилглазам. От несообразности свершавшегося он просто-таки обмер – и некотороевремя тупо глядел, как мужик враскоряку взгромождается верхом на лавку,накрывая своей громадой бесчувственное тело. Но вдруг раздался пронзительныйкрик, и столбняк, овладевший Десмондом, исчез. Нет, не призыв, не радостьзаждавшейся любовницы слышались в этом крике – исступленный, отчаянный ужас!

Нелепые догадки, выдуманная ревность развеялись, как дымокпод порывом ветра. Не глядя, он схватил что-то, оказавшееся под рукой, и сразмаху послал этот предмет вперед…

В это мгновение очнувшаяся девушка с такою силой ударилаколеном навалившегося на нее насильника, что тот отпрянул – и голова его сгрохотом врезалась в летящее оружие Десмонда, коим оказалась деревянная шайка.

Что-то разлетелось на куски. Через мгновение Десмонд понял:это, к сожалению, не голова разбойника, а шайка.

Мужик окаменело сидел верхом на лавке, покачивая, словно быс легкой укоризною, головою в треухе (охваченный похотью, он даже не снялшапки!). Десмонд судорожно зашарил вокруг, мечтая отыскать снаряд поувесистее,но тут мужик покачнулся, а потом медленно, будто нехотя, сполз с лавки ипростерся на полу. Девушка, приподнявшись и прижав колени к подбородку,мгновение глядела на него расширившимися от ужаса глазами, а потом вдругобессиленно рухнула навзничь, и Десмонд понял, что она вновь лишилась чувств.

Десмонд осторожно шагнул вперед, отлепил от стола огарочек исклонился над недвижимым насильником. И отпрянул: вытаращенные застывшие глазаглянули на него, рот ощерился в застывшей ухмылке. У Десмонда невольно смутилсядух от тяжелого предчувствия. Схватил лежащего за грудки, тряхнул… у негозапрокинулась голова, наконец-то свалилась шапка… и Десмонд сообразил, чтовнезапный соперник его мертв.

* * *