И вот свершилось непереносимое счастье, от которого можнобыло умереть… глаза закрылись, похолодели уста, бессильно упали руки… и сон,похожий на беспамятство, а может быть, беспамятство, похожее на смерть, накрылиМарину своим милосердным покрывалом.

В ту минуту, когда Олег Чердынцев впервые увидел эту божьютварь: шляпа сахарной головою, густо насаленные волосы, бруды [2] до самых плеч, толстыйгалстук, в котором погребена была вся нижняя часть лица, кривой, презрительноизогнутый рот, обе руки в карманах и по-журавлиному нелепая походка, – онощутил враз два сильнейших желания. Первое: расхохотаться до колик, до того,чтобы грянуться наземь и задрыгать ногами; второе: крепенько дать по морде этойнелепой версте коломенской, коя, впрочем, отныне и навеки приходится ему,Олегу, кузеном.

Да, да! Диво заморское – двоюродный брат! Вдобавок старший…А все из-за того, что сестрица папенькина, Елена Юрьевна, четверть века назадпо уши влюбилась в какого-то заезжего милорда и была увезена им в туманныйАльбион, где и произвела на свет сие чучело гороховое. Тетушке Елене, которуюОлег отродясь в глаза не видывал, он своего мнения высказать не мог: она уждесяток лет тому назад преставилась. Сэр Джордж, супруг ее, за коим она таксамозабвенно ринулась в чужеземщину, на свете тоже не зажился. Дошел слух, чтоон не то помер с тоски, не то взял и пронзил себя шпагой на гробе жены. Этаромантическая, хотя и не вполне достоверная история, помнил Олег, сделавшисьизвестной Чердынцевым, потрясла все семейство, наполнив его жгучей жалостью кбедняжке Елене, а того пуще – к ее единственному сынку.

Отец Олега, граф Чердынцев, горевал по сестре долее всех. Онведь еще задолго до случившегося положил себе непременно устроить встречу Олегас кузеном, а чтобы сын его не выглядел в глазах младшего лорда Макколапентюхом, нанял ему английского учителя. Все детство Чердынцева-младшего былоомрачено затверживанием различных continuons и попыткой различить простоепрошедшее время от прошедшего совершенного. Вдобавок учитель у него был один надвоих с дочерью недавно погибших соседей, Бахметевых, – Мариною; и хотьОлегу до сих пор не удавалось повидать сию девицу (опекуны, по слухам, держалиее в черном теле, единственно не щадя деньги на образование, что было условиемзавещания), он заочно ненавидел ее. Ведь мистер Керк все уши Олегу прожужжал отом, какие необыкновенные способности к языкам у miss Bahmeteff… в отличие,понятно, от mister'a Tcherdyntzeff… «I' m sorry, sir!» [3] Склонныйк философствованию, Олег вырос в убеждении, что не зря русских считают заграницею дикарями: мы заслуживаем этого мнения тем глупым упорством, с какимполагаем основы воспитания в безупречном произношении во французском языке иколичестве затверженных английских слов… и это вместо того, чтобы покорить весьмир и заставить немцев, англичан, французов и прочих говорить только по-русски!

За детские свои невзгоды и хотелось Олегу наградитьновообретенного родственничка оплеухою преизрядною, однако… однако обошелся бытакой тумак, пожалуй, себе дороже: ведь последние три года, минувшие послесмерти родителей, Десмонд Маккол не на печи бока пролеживал, а воевал! Новымлордом сделался по закону его старший брат (не родной, а сводный, от первогоотцовского супружества, ибо лорд Джордж был уже вдовцом, когда присватался кпрекрасной Елене) – Алистер Маккол, унаследовав в качестве майората семейноедостояние в виде замка и прилегающих земель. А Десмонд тогда же отправился вРоссию, чтобы войти в матушкино наследство. Ее приданым было нижегородскоеимение близ Воротынца, в чудных, привольных местах, находившееся все эти годына попечении беззаветно любящего сестру графа Чердынцева. Однако в ЛондонеДесмонд случайно познакомился с участниками «Лиги Красного цветка» – и прочнозабыл обо всем на свете, кроме спасения французских аристократов от кровавогореволюционного террора. Теперь жизнь его протекала между Англией и Францией вбеспрестанном риске и опасностях. Конечной же целью усилий было спасениекоролевы. Но заговор – последняя, отчаянная, беспримерно отважнаяпопытка! – по чистой случайности провалился, и Мария-Антуанетта взошла наэшафот. «Лига Красного цветка» всецело предалась новой идее: похищению дофина иотправке его в Англию. Сие было с блеском исполнено… однако случилосьнепредвиденное: человек, сопровождавший одиннадцатилетнего Людовика XVII вЛондон, где ему предстояло найти приют при английском королевском дворе,бесследно исчез. Умер ли он от внезапно приключившейся болезни? утонул еще напереправе через Ла-Манш? был убит разбойниками, коих немало в ту пору шлялосьпо дорогам Англии? – Бог весть… однако он пропал, а вместе с ним –царственный ребенок, и угадать судьбу короля Франции, обессиленного,беспомощного, почти впавшего в безумие после заточения в Тампле, теперь непредставлялось возможным. После этого «Лига Красного цветка» распалась: ееучастники были обескуражены мрачной обреченностью всех своих усилий. Десмондубивался даже более прочих: ведь он был среди тех, кто устраивал похищениеюного короля из Тампля, и были мгновения, когда жизнь его висела на волоске. Ивот все оказалось впустую!..

Тех, кто похитил царственного узника, искали так, как никогои никогда не искали. Революционная Франция ощетинилась злобою. Каждогоподозреваемого хватали и волокли на допрос к Фукье-Тренвилю, откуда было двапути: на гильотину сразу или на гильотину через Тампль (либо Консьержери).Десмонд с радостью подставил бы голову под топор, воодушевленный тем, что спасмонархию во Франции. Но погибнуть без всякого прока?.. Его товарищи искалиспасения в Швейцарии, Германии, пытались укрыться в Англии. Десмонд направился вРоссию, по пути постепенно избавляясь от привычки настороженно вслушиваться иоглядываться, а также от атрибутов санкюлота и приобретая облик нормального,цивилизованного англичанина. Этот облик и вызывал в Олеге Чердынцевенепрестанное желание хохотать… которое со временем прошло.