тебе замысел только в общих чертах. Он не проработан детально, в дальнейшем нужно будет обязательно учесть эту опасность. А в остальном… Ты пойми, это на данный момент единственный способ выскочить из той мышеловки, которую так заботливо приготовил нам союзничек!

– Ну, хорошо, – подвёл, наконец, гость итог обсуждению. – Раз уж это единственный вариант, давай пробовать. Что нужно от меня по этому плану?

– Да, собственно, ничего особенного пока. Просто будь в курсе. И, по возможности, сохрани хотя бы ненадолго выпуск вооружений. А то, мало ли, чем всё закончится! Как бы не пришлось… Сам понимаешь, если, вдруг, война с инсертумами, тут боевых кораблей потребуется много…

– Понимаю! Постараюсь потянуть ещё. Но долго не смогу… Скажи, а как обстоят дела с имперской технологией управляемых гравитационных аномалий? Эта их астероидная линия защиты – сколько она нам крови выпила! Удалось что-то вытянуть из имперских учёных?

– Нет! – с сожалением ответил главный секретарь.

– Нет?! А почему? Молчат? Может, плохо спрашивали?

– Дело не в этом. Хорошо или плохо спросить можно тогда, когда знаешь, кому задавать вопросы. Технология гравитационного искривления пространства держалась в такой тайне, что даже высшим военным чинам о ней почти ничего не было известно. Ведущие конструкторы и обслуживающий персонал погибли вместе с оборудованием при разрушении астероидов. Единственный в Империи завод, на котором были построены станции, был уничтожен противником сразу после прорыва его последней линии обороны. Производство, вместе с исследовательскими лабораториями, находилось на Деймосе – одном из спутников Марса. Сейчас это всё под нашим контролем… Так вот, там одни руины и ничего, что могло бы дать хоть какую-то зацепку, не осталось. Командующий имперским флотом подробностей о гравитационных аномалиях не знает. На правительственной орбитальной базе мы захватили главного инженера – одного из создателей пространственных станций, но при первых же допросах у него оказалась заблокированной память, а при попытке разблокировки он впал в кому. Запрос по разведывательным резидентурам результатов пока не даёт, так что на данный момент нам просто некому задавать вопросы. Безусловно, в разработке такой сложной темы должно было участвовать большое количество специалистов, но кто они, и где сейчас находятся, неясно. И не следует забывать: несмотря на военную победу, мы почти не контролируем население Империи, поэтому возможности поиска и дознания сильно ограничены.

– Чёрт, плохо! А мы, признаться, рассчитывали на прорыв в этом направлении! Неужели совсем никаких результатов?

– Будут. Пока нет, но будут. Не спеши. Решим первостепенные политические проблемы, тогда и займёмся этой темой вплотную.

Председатель Комитета обороны не спеша прошёлся по залу, остановился возле окна с абсолютно прозрачным наполняющим его материалом, немного полюбовался внешним видом и подвёл итог разговору:

– Ну, что ж. В общих чертах всё понятно. Это немного не то, на что я рассчитывал, но, всё же лучше, чем мне показалось в начале беседы. Замысел рискованный, конечно, но, я надеюсь, твоя команда учтёт все возможные сюрпризы. Постараюсь потянуть ещё с производством оружия, хотя сегодня я был на волосок от вотума недоверия. Ладно, не буду больше отвлекать, удачи тебе!

На этом гость откланялся и покинул дворец.

Шелудивые псы и плётка

Суд располагался в огромном куполообразном здании площадью в несколько гектар и в пару сотен метров высотой на планете Магунор в скоплении Хи Персея. Главное действие было решено провести в мире с нейтральным статусом, не участвовавшим ни прямо, ни косвенно в галактической войне.

Особенностью этой цивилизации был повсеместный отказ от искусственных сооружений и, по возможности, замена любой мёртвой материи на живую, поэтому зданием, в привычном для нас понимании, место проведения намеченного мероприятия можно было назвать лишь условно. Скорее оно напоминало фантастических размеров пещеру, внутренние стены которой, плавно переходящие в потолок, были сплошь усеяны самой разнообразной растительностью. Впрочем, огромная высота помещения не позволяла разглядеть, что именно там вверху на стенах и потолке. Снаружи это была шарообразная возвышенность правильной формы – чересчур большая для холма и слишком маленькая для горы, так же, как и внутри, покрытая зеленью.

Сочетание естественности и искусственности в этом мире было довольно причудливым. Лесные тропинки, усеянные коротко подстриженной травой, были широкими, как проспекты и прямыми, как автострады, разделяющие местные города на чёткие прямоугольные кварталы, как в урбанистических цивилизациях. Способы передвижения по планете были такими же, как и везде – переезд, либо перелёт до точки назначения, с той разницей, что и наземный и воздушный транспорт был живым: имел глаза, как у огромных насекомых и крылья, как у бабочек или стрекоз. Как и во всех прочих цивилизациях, в ночное время города нуждались в освещении, но источниками света здесь служили листья растений, заботливо рассаженные по бокам улиц. Повсюду было очень чисто. Виной этому были маленькие зверьки, поедающие всё, что хоть в какой-то степени напоминало мусор.

Конечно, средства для преодоления межзвёздных расстояний естественными быть не могли, ибо ни один живой организм не выдержит ни вакуума, ни космических перепадов температур, ни жёсткого излучения, ни огромных ускорений, но это было тем немногим, где искусственность воспринималась как должное, хотя и здесь внутренняя отделка звездолётов была максимально приближена к привычной для команды и пассажиров форме.

Жители этого мира, хоть и были гуманоидами, сильно отличались от обычного человека. Планета, с которой началось распространение цивилизации, и на которой должен был состояться суд, была меньше Земли примерно на четверть, поэтому рост аборигенов достигал двух с половиной – трёх метров. Также, как и земляне, они имели два глаза, нос и рот, но огромные, слегка раскосые