Насколько мне известно, он и теперь на свободе. Мы с Эндичасто смеялись на тему этого грандиозного побега, и когда услышали об угонеаэроплана, из которого один парень ухитрился выпрыгнуть с парашютом, Энди готовбыл биться об заклад, что настоящее имя этого малого – Сид Недью.

– И наверняка он прихватил с собой пригоршню известковойпыли на счастье, – говорил Энди. – Везучий сукин сын!

Но вы понимаете, что такие случаи, как Сид Недью с темприятелем, который спокойно ушел с картофельного поля, очень редки. Столькосчастливых совпадений должны предшествовать такой удачной попытке, а такойчеловек, как Энди, не может ждать десятки лет, пока предоставится шанс.

Возможно, вы помните, я упоминал парня по имени ХенлейБакус, бригадира в прачечной. Он пришел в Шоушенк в 1922 году и умер в тюремномлазарете тридцать один год спустя. Побеги и попытки к побегу были его хобби.Возможно потому, что он никогда не пытался проделать этого сам. Он вывалитперед вами сотню различных схем, все совершенно сумасшедшие, и все рано илипоздно были кем-то испробованы в Шоушенке. Мне больше всего нравилась байка оБивере Моррисоне, который в подвале фабрики попробовал из каких-то отходовсмастерить глайдер. Эта штука действительно должна была летать: он пользовалсячертежами из старой книжки под названием «Занимательные технические опыты дляюношества». В соответствии с рассказом, Морисон построил глайдер, и его необнаружили. Только он, к сожалению, обнаружил, что в подвале нет дверей такихразмеров, через которые можно вывести проклятую штуковину наружу.

И таких историй Хенлей знал две дюжины, не меньше. Однаждыон говорил мне, что за время его пребывания в Шоушенке он слышал более чем очетырехстах попытках бежать из тюрьмы. Только подумайте об этой цифре –четыреста попыток! Это выходит по двенадцать целых девять десятых на каждыйгод, который провел в нашей тюрьме Хендлей Бакус. Можно основывать клуб «лучшийпобег месяца». Конечно, большинство из них были совершенно непродуманными иидиотскими и заканчивались примерно так: охранник хватает за руку какого-нибудьбеднягу и вопрошает: «Куда это ты собрался, кретин, мать твою так?!»

Хендлей сказал, что классифицирует как серьезные чуть болеешестидесяти попыток. И он включает сюда знаменитое дело тридцать седьмого года,когда строился новый административный корпус, и четырнадцать заключенныхсбежали, воспользовавшись плохо запертым оборудованием. Весь южный Майн впал впанику по поводу четырнадцати «жутких уголовников», большинство из которых былидо смерти напуганы и имели какие-то соображения, куда им теперь податься, неболее чем кролик, выскочивший вдруг на оживленную трассу под свет фар бешенонесущихся машин. Никто из четырнадцати не смог уйти. Двое были застрелены –жителями, а не полицией и не персоналом тюрьмы – и ни один не ушел.

Сколько побегов происходило между 1937 годом, когда я попалв Шоушенк, и тем октябрьским днем, когда мы говорили о Зихуантанезо? Складываясвою информацию с информацией Хендлея, я полагаю, что десять. Десять вполнеуспешных. Но я предполагаю, что не меньше половины из этих десяти теперь сидятв других заведениях типа Шоушенка. Потому что к неволе привыкаешь. Когда учеловека отнимают свободу и приучают его жить в клетке, он теряет способностьмыслить как прежде.» Он как тот самый кролик, испуганно вжимающийся в асфальт,по которому несутся машины. Чаще всего эти ребята заваливаются на каком-нибудьнебрежно сработанном деле, у которого не было ни шанса на успех… И все почему?

Потому, что они просто хотят за решетку, туда, где надежнееи спокойнее.

Энди таким не был, а вот я был. Идея увидеть Тихий океанзвучала прекрасно, но действительно оказаться там… Эта мысль меня до смертипугала.

В любом случае, в день того разговора о Мехико и ПитереСтивенсе я поверил, что у Энди есть план побега. Я молил Бога, чтобы он былосторожен, если это так. И все равно я не стал бы биться об заклад, что у негобольшие шансы на успех. Нортон пристально следил за Энди, не спуская с негоглаз. Энди для него не был обыкновенным двуногим существом с номером на спине,как другие заключенные. У Энди были мозги, которые Нортон хотел использовать, идух, который он хотел сломить.

Если за тюремными стенами в свободном мире где-то естьчестные политики, то наверняка есть и честные охранники в тюрьме. И они непокупаются. Но ведь встречаются среди охраны и ребята с другими взглядами нажизнь, и если у вас достаточно здравого смысла и денег, кто-нибудь вовремязакроет глаза – и успех вашего побега обеспечен. Не стану говорить, что никтоникогда не пользовался таким способом. Но он был явно не для Энди: бдительностьНортона была известна всем охранникам, и собственная шкура и работа были им всеже дороги.

Никто не собирался посылать Энди в группе, задействованной впрограмме «Путь к искуплению», куда-либо за ограду Шоушенка. По крайней мере,пока списки групп подписывал Нортон. И Энди не был таким человеком, который могбы воспользоваться способом Сида Недью.

Был бы я на его месте, мысль о ключе бесконечно угнетала быменя. Каждую ночь я едва ли мог бы сомкнуть глаза и видел бы кошмарные сны.Бакстон менее чем в тридцати милях от Шоушенка. Так близко и в то же время такдалеко!

Я оставался при своем мнении, что лучше всего пригласитьадвоката и требовать пересмотра дела. Хоть как-то вырваться из под контроляНортона. Возможно, Томми Вильямсу действительно заткнули рот этой чертовойотпускной программой. Но я не уверен. Скорее всего, крутой мужик из адвокатурыМиссисипи, поработав немного, сумеет Томми расколоть. И вряд ли ему придетсяслишком долго трудиться: мальчик был искренне привязан к Энди. Неоднократно яприводил все доводы, снова и снова повторял, что это лучший шанс на успех, аЭнди только улыбался, говоря, что он над этим подумает.

Как выяснилось, он много над чем думал в те дни… В 1975 годуЭнди Дюфресн сбежал из Шоушенка. Его не вернули, и я уверен, этого никогда непроизойдет. Да и вряд ли сейчас где-нибудь существует такой Энди Дюфресн. Но яболее чем уверен, что в Зихуантанезо живет человек по имени Питер Стивене.Владелец небольшого отеля на тихоокеанском побережье.

Двенадцатого марта 1975 года двери камер в пятом блокеоткрылись в шесть часов тридцать минут утра, как каждое утро, кромевоскресенья. Как обычно, заключенные вышли в коридор, двери камер гулкозахлопнулись за их спинами, а затем, выстроившись по двое, заключенные пошли кдверям блока. Там два охранника должны сосчитать своих подопечных, прежде чемотправить их в столовую на скромный завтрак, состоящий из овсянки,яичницы-болтуньи и жирного бекона.

Все шло как обычно, пока охранники не окончили счет.Двадцать шесть человек вместо двадцати семи. Заключенные пятого блока былиотправлены на завтрак, а о случившемся сообщили капитану охраны.

Капитан, в общем-то неглупый и славный малый по имени РичардГаньяр, и его ублюдский ассистент Дейв Беркс зашли в пятый блок, открыли дверикамер и медленно пошли по коридору, держа наготове дубинки и пистолеты. В такихслучаях, когда кого-то недосчитались, обычно обнаруживается какой-нибудьбедняга, заболевший так тяжко, что он не может подняться на ноги. Режеоказывается, что кто-нибудь умер или покончил жизнь самоубийством.