И на этом надо было остановиться.

Дэниел ничего не ответил на это, и по его лицу невозможно было определить, как он воспринял мои слова.

* * *

‒ Можно спросить?

Дэниел поднес бутылку с водой к губам и кивнул. Мы только что вошли в его квартиру – я поднялась с ним, чтобы убедиться, что он благополучно достигнет своей кровати.

Хотя, надо признать – от такого количества выпитого он еще неплохо держался. Вполне адекватно и почти не шатался.

Ну ладно, немного пошатывался, но я все равно была впечатлена. Мне бы и половины хватило, чтобы свалиться замертво.

‒ Почему ты вчера отменил наше занятие? Это как-то связано с твоим отцом?

Дэниел осушил половину бутылки – похоже, его мучила сильная жажда, ‒ прежде чем ответить.

‒ Это очень даже связано с моим отцом, ‒ наставив на меня палец, заявил он. ‒ Видишь ли – меня немного заносит, когда дело касается этого напыщенного ублюдка, и я не всегда могу себя контролировать. ‒ Его губы искривились в очень далеком подобие улыбки. Мужчина подошел к дивану и рухнул на него, устало проведя ладонями по лицу. ‒ Вот тебе правда – я не мог вчера проводить занятие, потому что у меня было адское похмелье, ‒ развел он руками, хмыкнув.

‒ У всех бывают дерьмовые дни, ‒ понимающе улыбнулась я.

Я могла лишь представить, каково это – когда тебя принимает весь мир, но человек, который произвел тебя на свет, отказывается делать это.

Дэниел уставился на меня, потом глубоко вздохнул и сказал:

‒ Я вроде как должен извиниться перед тобой.

На моем лице отразилось непонимание.

‒ За то, как повел себя с самого начала. ‒ Он прищурился. ‒ Это было несправедливо, и да, иногда я веду себя, как сволочь, но если я ошибаюсь, то признаю это.

Он положил голову на спинку дивана, сдавив пальцами переносицу. Похоже, его накрывало.

‒ Кажется, ты пьян больше, чем выглядишь, ‒ рассмеялась я, хотя его слова – пусть сказанные в момент уязвимости – тронули меня.

‒ Возможно, но я говорю правду. Ты молодец – я ошибся на твой счет. Ты талантливая, и очень упорная – тебя ждет большой успех, если только ты захочешь, ‒ произнес Дэниел.

И почему мне казалось, будто у меня крылья вырастают от его слов?

‒ Я очень этого хочу, ‒ горячо заверила я. ‒ Это самое важное, что имеет значение для меня.

Дэниел поднял голову и посмотрел на меня, как мне показалось, с оттенком сомнения.

‒ Ты женщина – иногда ваши приоритеты меняются.

‒ Что ты имеешь в виду? ‒ Я не знала, как должна воспринимать это заявление.

‒ Тебе кажется, что все, чего ты хочешь; все, ради чего трудишься – это сцена и возможность танцевать на ней, но потом вы влюбляетесь, создаете семью и заводите детей. Пойми, Микаэлла – тут не может быть никаких полумер – ты или отдаешь себя полностью, или сгораешь.

Я подумала, что он имеет в виду Нину Питерс.

‒ Ну, я совершенно точно не намерена делать этого, ‒ возразила я.

Он фыркнул, не убежденный моими словами.

‒ Ты можешь быть уверена в этом сейчас, но встав перед выбором, окажется, что все совсем не так просто.

Я пожала плечами.

‒ Нет, если не придется делать никакого выбора.

Дэниел непонимающе нахмурился.

‒ Рано или поздно все делают его – каждый в итоге оказывается на этих весах.

‒ Я не думаю, что создана для семьи. Я не хочу этого сейчас, и сомневаюсь, что в будущем это измениться. Моя жизнь – это балет, но дело даже не в этом. Природа сама избавила меня от необходимости выбирать. ‒ Я заставила себя улыбнуться, игнорируя ком в горле. Не думала, что буду говорить на подобную тему с Дэниелом, но я вдруг поняла, что могу без опаски открыться ему.

‒ О чем ты?

Прежде чем ответить, я заправила волосы за уши, глубоко вздохнув.

‒ Несколько лет назад мне пришлось сдавать анализы, и… оказалось, что я не способна иметь детей – вот.

Я прежде никому этого не говорила – за исключением человека, которого больше не было в моей жизни. Джун была моей лучшей подругой, но даже она не знала. И вот я открылась Дэниелу Райерсу, своему пугающему (до сих пор порой) хореографу.

Дэниел смотрел на меня, осмысливая услышанное. Хотелось бы мне знать, о чем он думал.

‒ Вот теперь я чувствую себя настоящим уродом, ‒ пробормотал он. ‒ Тебе надо было сказать мне заткнуться, как только я раскрыл рот. ‒ Возможно, впервые со времени нашего знакомства я видела его смущенным.

‒ Все нормально. У меня было много времени, чтобы смириться. Да, я расстроилась, когда узнала, но самое смешное, что я ведь и не собиралась становиться матерью. Возможно, так вселенная давала понять мне, что ничто не должно отвлекать меня от моей цели? Не знаю. Я не думаю, что смогла бы стать хорошей матерью – некоторые женщины просто не созданы для этого, и моя собственная мать тому пример. ‒ Я неловко замолчала, вдруг устыдившись своей чрезмерной откровенности.

‒ То, что твоя мать оказалась такой паршивой, не значит, что ты была бы такой же, ‒ не согласился Дэниел. ‒ Разве ты еще не поняла? Мы не обязательно должны быть похожи на наших родителей, Микаэлла.

В его словах был смысл – я понимала, о чем он говорит. Но у меня даже не будет шанса выяснить это. Как я ему и сказала – я смирилась со своей неспособностью иметь детей. К тому же я никогда серьезно не рассматривала возможность родить ребенка – еще до того, как узнала свой диагноз. Иногда я думала, что это моя плата за то, что я приобретала, находясь на сцене и танцуя.

В этом была вся я. Это и было мое счастье, моя страсть. Как сказал Дэниел – никаких полумер.

Никто ведь не обещал, что цена не будет такой высокой?

‒ Сколько раз тебе пришлось сказать это себе? ‒ обхватив плечи руками, негромко спросила я.

Что-то промелькнуло в глазах Дэниела. Что-то глубокозатаенное, уходящее корнями в прошлое, начало которому было положено очень давно. Я попала в суть, и взгляд Дэниела был тому лучшим подтверждением.

‒ До сих пор повторяю – и возможно, буду делать это всегда, ‒ приглушенно, после долгого молчания ответил мой учитель; человек, на которого я равнялась и быть похожей на которого хотела.

Все, что