— Конечно же нет, Машенька, — хмыкнул князь. — Внучки передавали тебе пламенный привет, а сам бинокль можешь считать маленьким презентом именно от меня.

Императрица заулыбалась.

— Что-то подобное я и предполагала! Мои несносные внучки любят получать подарки, но никак не одаривать. Спасибо, Мишаня! Вещица действительно симпатичная и полезная.

Пожарский посерьезнел.

— Машенька, эту симпатичную безделицу я тебе подарил не просто так, а использовал как повод поговорить с тобой без лишних ушей.

Улыбка медленно сползла с лица императрицы. Она глянула в сторону сына, потом на Белобородова с Кузьминым, вернула взгляд на князя и настороженно кивнула.

— Внимательно слушаю, Миша.

— А тебе все Саша расскажет.

После того как великий князь закончил «рассказ», Мария Федоровна, не стесняясь в выражениях, обвинила Пожарского и Белобородова в плохом воспитании будущего императора Российской империи, цесаревича — в потакании всем капризам избалованного сына и наследника, а Кузьмина — в распущенности дочери. Еще через какое-то время императрица схватилась за голову и заявила:

— Нет, я не хочу ничего слышать! Я не хочу ничего знать! И на принятие никаких решений влиять не буду! Потому что любимый внучок тогда меня точно убьет! А мне еще Машу, Варю и Лизу с остальными внуками и внучками поднимать!

Чуть отошла Мария Федоровна только после третьей рюмки водки, и князь Пожарский решил, что пришло время озвучить заготовленный сценарий. Долго уговаривать императрицу не пришлось: она была готова на все, нисколько не сомневаясь, что Алексей ради безопасности собственного ребенка пойдет до самого конца.

— Когда Коле собираетесь докладывать? — вздохнула Мария Федоровна.

Князь Пожарский криво улыбнулся.

— Что посоветуешь, Машенька?

— А чего тянуть? Можно и сегодня… У Коли вроде настроение нормальное — не так сильно орать будет…

Тут в беседу решил вмешаться Кузьмин:

— Государыня, разрешите обратиться к Александру Николаевичу и Михаилу Николаевичу?

— Обращайся, Иван Олегович… — вяло отмахнулась императрица.

Кузьмин кивнул и повернулся в сторону цесаревича и князя.

— Александр Николаевич, Михаил Николаевич, сегодня не лучший день для доклада государю об озвученной ситуации. Этот доклад может и подождать — ничего страшного не случится. Просто тут есть еще одна проблема, и вот она требует немедленного реагирования.

Цесаревич с князем переглянулись, прекрасно понимая, что колдун просто так ничего просить не будет, и Романов с подозрением спросил:

— Ваня, что еще случилось такого, что важнее выше озвученного?

После краткого, но емкого доклада Кузьмина о происках Мальтийского ордена в отношении великого князя Алексея Александровича императрица, не прибегая к посторонней помощи, налила себе из графина водки в рюмку и выдохнула:

— Не знаю, как вы, а я больше в Европу ни ногой!..

* * *

В отличие от нас с братьями и Петровых-Врачинских, все остальные члены нашей компании явились в ресторан в полной мотоэкипировке, демонстрируя таким образом решимость посвятить остаток дня и вечер веселым покатушкам. Так что наш обед превратился в обсуждение идеальных маршрутов для получения как можно большей дозы адреналина и новых впечатлений от еще не виданных красот Лазурного берега. Экспертами по местным достопримечательностям, понятно, выступали сестры Гримальди и Стефания Бурбон, однако свой посильный вклад внесли и Аль-Нахайяны, Гогенцоллерны, Медичи и Виндзор, знакомые с местностью по своим прошлым визитам в Монако и Ниццу. В результате нехитрого мозгового штурма нашим сплоченным коллективом было принято единогласное решение двигаться в сторону Италии, а ужин устроить в Сан-Ремо, тем более ехать было чуть больше пятидесяти километров, а прохождение границы в присутствии французской принцессы и итальянских принцев сложности не представляло даже с условием того, что никто из нас аусвайсы, удостоверяющие личность, не захватил. Братья Медичи уже сидели в обнимку с телефонами и договаривались с кем-то из Сан-Ремо о нашем приеме, а девушки-красавицы вовсю шарили в «паутине» на тех же телефонах в поисках самых лучших мест итальянского курорта для фотографирования.

Больше всего происходящему радовался Димка Петров, наконец-то вырвавшийся из-под мамкиной юбки. Хоть малой и не принимал непосредственного участия в обсуждении, но его глаза и мимика говорили о полной готовности поехать куда угодно и с кем угодно, лишь бы подальше от надоевшего Монако. Энтузиазм младшего брата не остался незамеченным Александром, и наш Смоленский Рембрандт вновь провел с Дмитрием профилактическую беседу на предмет культурного поведения в самом высшем обществе, куда малой так неожиданно попал, да еще и без сопровождения отца с матушкой.

Когда девушки уже заканчивали с десертами, а молодые люди допивали прохладительные напитки, мне позвонил отец и намеками поставил в известность, что вернувшиеся из Москвы Прохор и Иван сообщили ему о неких угрозах в мой адрес со стороны руководства одного южноевропейского островного государства. Мысленно обругав воспитателя и колдуна за подставу с преждевременным слитием инфы старшим родичам, я признал факт угроз и поинтересовался у родителя, что он собирается в связи с этим делать дальше. Отец, громко хмыкнув в трубку, заявил:

— Экипаж дворцовых за тобой в Ниццу уже выехал. Приедешь — пойдем государю сдаваться.

Перспектива очередного крайне эмоционального выступления царственного деда меня особо не прельщала — а в том, что такое выступление последует, я не сомневался и хотел было отказаться от возвращения в Монако под предлогом грандиозных планов на любование красотами Лазурного берега и посещение Сан-Ремо, но решил в бутылку не лезть и буркнул в трубку:

— Хорошо, отец, жду дворцовых.

Мое сообщение друзьям о том, что меня срочно вызывают старшие родичи, вызвало неожиданную реакцию: если импортные принцы просто переглянулись между собой, то вот российская молодежь в лице Сандро Багратиона свои мысли решила озвучить вслух:

— Алексей, если помощь какая понадобится, то ты уж про нас не забудь…

— Договорились, Сандро, — кивнул я с улыбкой. — Будем на связи. Александр, — я посмотрел на Петрова, — можно тебя на минутку?

Отведя друга в сторону, предложил отдать свой мот Дмитрию. Сначала Шура был категорически против, но, подумав, предложение одобрил и попросил уже меня провести с младшим братом воспитательную беседу. Я согласился и в торжественной обстановке вручил малому ключи, взяв с него обещание кататься крайне аккуратно. Надо ли говорить о тех эмоциях, которые испытывал Дмитрий в этот момент?..

Машина с дворцовыми прибыла через пятнадцать минут, и мы выдвинулись в сторону Монако…

* * *

Мой доклад царственному деду не занял много времени и вызвал кучу вопросов со стороны остальных старших родичей: всех так или иначе интересовало, чего именно добивался от меня де