Тренькнул больничный телефон, и Долгов схватился за негорадостно – работать ему всегда было легче и приятнее, чем мучительнораздумывать о жизни и любви! На работе, по крайней мере, все было ясно ипонятно, и проблемы можно было так или иначе решить. Как решать проблему жизнии любви, Долгов никогда не знал.

– Дмитрий Евгеньевич, – сказал в трубке главврач, – выможете подойти ко мне на минутку?

– Могу, Василий Петрович. Что-то случилось?

– Ничего особенного, но мне хотелось бы, чтоб вы взглянули.

В кабинете главврача был давешний «полосатый» адвокат. Глебовего фамилия, неожиданно вспомнил Долгов. На столе аккуратно разложены какие-тобумаги, а на стуле пристроен раздутый, как бегемот после кормежки, пакет,видимо, с одеждой. Глебов сидел несколько в сторонке со скромно-торжествующим,как показалось Долгову, лицом, и на коленях у него была толстая записнаякнижка, в которой он что-то, не отрываясь, строчил. Он лишь мельком взглянул наДолгова и продолжал строчить.

Позер, мрачно подумал про него Дмитрий Евгеньевич.

– Вы не в курсе, что это такое?..

В пальцах у главного врача, красных от постоянного мытья, скоротко остриженными, крепкими ногтями, оказалась какая-то крохотная трубочка,которую он осторожно взял со стола и держал очень аккуратно за торцы, как будтобоялся испачкать.

Долгов посмотрел на трубочку, а потом на главного.

– Это нитроглицерин, – сказал он бесцветным тоном, – ну, покрайней мере, так написано на флаконе!..

– Больной Грицук страдал какими-то формами сердечнойболезни? – тут же осведомился адвокат. – Я правильно понял?..

Но врачи не обратили на него никакого внимания.

– Да вы взгляните, взгляните, Дмитрий Евгеньевич! – Иглавный тряхнул стеклянную трубочку, так что таблетки внутри ссыпались на однусторону. – Какой это, к богу, нитроглицерин!..

– Дайте посмотреть, – попросил Долгов.

– Открывать нельзя! – тревожно свистнул адвокат. – Ни в коемслучае нельзя, по крайней мере до приезда компетентных органов!..

Василий Петрович неуклюжим красным пальцем подцепилкрохотную крышечку.

– Господа, господа, – зачастил адвокат, – я же васпредупредил, этого ни в коем случае нельзя делать!..

Долгов подставил ладонь, и на нее выпала таблетка, довольнокрупная, белая и плотная.

Адвокат в сильнейшем волнении поднялся со стула, позабыв просвой блокнот, который тут же свалился на пол.

– Господа, как уполномоченный представлять волю покойного, ядолжен уведомить вас, что вещественные доказательства…

– Н-да, – сказал Долгов, рассматривая таблетку.

– Вот и я про то же, – согласился главный. – Да заберите вываши вещественные доказательства! – с досадой бросил он в сторону адвоката. –Ничего им не станется! Вон их сколько, доказательств! Целый пузырек!..

– Грицук страдал сердечными заболеваниями?

– Евгений Иванович Грицук страдал манией величия и ещенемного манией преследования, – отрезал главный.

– Однако в его вещах мы видим именно сердечный препарат!

– В его вещах мы видим нечто странное, – перебил главныйврач, и Долгов вдруг развеселился.

Василия Петровича импозантный Глебов раздражал точно так же,как и его самого, и в этом была некая корпоративная общность, взаимопониманиене на уровне слов, а на уровне инстинкта.

Долгов понюхал таблетку на своей ладони.

– Это, – сказал он Глебову, – абсолютно не похоже нанитроглицерин! Его не принимают такими… слоновьими дозами! И структура веществасовсем другая! Видите?

– Поэтому и нужно милицию вызывать, – пробурчал главныйврач. На столе у него зазвонил желтый пластмассовый телефон, и он сердитосказал в трубку, что занят. – Вот его анамнез, этого вашего Грицука!..Исследование сердечной мышцы в нашей больнице было проведено со всейтщательностью, и никаких отклонений не обнаружено! Даже возрастных. С такойсердечной мышцей можно в космос лететь, не то что романы писать!

– Тем не менее он принимал сердечные препараты!

– Да это никакой не сердечный препарат! Это некоетаблетированное вещество в пузырьке с надписью «нитроглицерин»!

– Милицию нужно вызвать, – повторил главврач и, насупившись,глянул на Долгова. – Только этого нам не хватало! А все из-за твоихвысокопоставленных больных, Дмитрий Евгеньевич!

Долгов молчал.

Десять лет назад

Позевывая, он сел за шкаф, где было его всегдашнее место,сорвал с головы зеленую хирургическую шапочку, вытянул длинные ноги и наобум открылкакую-то книгу, которая валялась в ординаторской на столе.

– Устали, Дмитрий Евгеньевич? – спросила молодая врачихаТамара Павловна. – Может, кофейку?

Тон был такой участливый, что Долгов немного поежился зашкафом. Тамара Павловна и разговаривала, и смотрела как-то так, что он всевремя чувствовал себя неловко.

– Да нет, спасибо, – пробормотал он, не глядя на нее.

– А то выпили бы!.. Я только что заварила!

Он бы и кофе выпил, и съел бы, пожалуй, чего-нибудь, но…Тамара Павловна его пугала.

Он даже подумал было, не сбежать ли от нее в курилку, ноноги не несли, ей-богу! Операция, которую он только что закончил, продолжаласьшесть часов и была не из легких.

Поэтому он пробормотал, что кофе категорически не хочет, иуткнулся в книгу.

Книга была «художественная», то есть не по медицине, и он,прочтя три предложения, немедленно начал над ней засыпать и, пожалуй, заснулбы, если бы не Тамара Павловна.

– Что-то вы скучный такой, Дмитрий Евгеньевич! – Онаподошла, все-таки сунула ему в руки кружку с кофе, села напротив и красивозакурила. – Или устали?

– Устал, – согласился Долгов. Хирургическая роба не вполнесходилась у нее на груди, и он взглядом все время натыкался на белую пышность вразвале зеленой ткани, и не знал, куда девать глаза, и мрачнел с каждойсекундой.

– А что за больной? – красиво стряхивая пепел, спросилаТамара Павловна. – Ваш?

– Да… обыкновенный больной.

– Значит, не ваш, – констатировала она с сочувственнойпечалью. – Ох, Дмитрий Евгеньевич, Дмитрий Евгеньевич, что ж вы никак жить ненаучитесь!..

В ее сочувствии Долгов тоже видел подвох, а потому простопожал плечами и отхлебнул из кружки. Кофе был скверный. Одно спасение, горячий,и то хорошо.

– Вот вы, – продолжала Тамара Павловна, щурясь на дым отсвоей сигареты, – молодой, подающий надежды врач, и хирург вроде неплохой, икандидатскую защитили, и на кафедре работаете, а все без толку!