– Ты человек без амбиций, – любила говорить она. – Боже мой,если бы я раньше поняла, что у тебя настолько нет амбиций!..

Долгов, который совершенно точно знал, что у него кучаамбиций, только немножко других, каких-то не таких… прямолинейных иоднозначных, отвечал неприятным голосом, что даже если ему придется голодать,он все равно не бросит хирургию, и с мрачным, напряженным, грозным лицомвыслушивал истории об однокурсниках, которые уже так преуспели, что рукой недостать! Толик возглавляет представительство «Бритиш-Фарма», Сергей давно уехалв Мюнхен и там оперирует, и успешно оперирует, Леша вообще занялся продажейкомпьютеров и недавно купил себе иномарку!..

Он выслушивал все это и уезжал на работу, к своим больным,которые без него никак не могли обойтись и которым было решительно наплевать нато, какая именно у него машина.

Когда все истории болезней поделили и Долгов ужеприготовился перелистать те, что достались на его долю, неожиданно позвонилЭдик Абельман.

– Хочешь, анекдот расскажу? – начал он с ходу. – Умираетстарый армянин. «Берегите евреев», – завещает он детям и внукам. «Зачем?!» – «Сними покончат, за нас возьмутся!»

– Эдик, ты чего звонишь?

– Слышь, Долгов, ты в Бельгию не хочешь?

– Я хочу в Лондон и в Екатеринбург на Новый год, – сказал Долгови потянулся. – К родителям.

– Да чего ты там не видал, в Екатеринбурге этом?!

– В Екатеринбурге, пожалуй, все видал, и в Лондон менятянет, на могилку Роберта Бернса. Вот тянет, и все тут! А ты чего звонишь-то,Эдик?

С Абельманом они когда-то учились в одном институте, иДолгов был «мальчик из хорошей семьи», а Абельман хулиган, пройдоха и«неподходящее знакомство». Должно быть, поэтому они дружили много лет.

– Да я звоню спросить, поедешь ты в Бельгию или нет!

Тут вдруг Долгов понял, что Абельман не шутит.

– А… зачем?

– Учиться. В Европейский хирургический центр. На четыремесяца. Поедешь?

Долгов решительно не знал, как следует отвечать на этотвопрос.

– Но это же… дорого очень, – сказал он наивно.

– Ты чего, Долгов? Обалдел? Ну, ясное дело, не за своикровные три рубля ты поедешь! У нас грант на обучение. Каких-то гавриковнабрали, и еще места остались, там условий много – нужно, чтоб научная работавелась, чтоб на кафедре рекомендацию написали, чтоб диссертация была, ну, и такдалее! В общем, ты подходишь, а я нет. Ну чего? Поедешь?..

Долгов растерянно сказал, что поедет, и два дня думал толькоо том, что будет учиться в Бельгии, в Европейском хирургическом центре!

Он почти позабыл про девушку и кофе, на который она егоприглашала, и вспомнил только в самый последний момент, и опоздал именнопотому, что позабыл, а не потому, что играл в какие-то игры.

Он приехал в это самое летнее кафе на Тверской и тут толькосообразил, что не знает ее в лицо, и непонятно, как теперь ее искать средимножества самых разнообразных девушек в темных очках, которые пили кофе, тыкалиложечками в раскисающее мороженое, щебетали, порхали… И теплый ветер трепал ихволосы, и белоснежные льняные скатерти, летевшие по ветру, то закрывали, тооткрывали загорелые глянцевые колени!

– Здравствуйте, Дмитрий Евгеньевич.

Он оглянулся.

Она подходила к нему, подняв на лоб свои темные очки, иулыбалась чудной улыбкой.

– Как вы меня узнали? – тихо спросил Долгов.

– Я видела вас на конференции в Хирургическом обществе.

– Я прошу прощения за опоздание, – пробормотал Долгов, – япросто… знаете… дел очень много…

И покраснел.

Говорят, что самый легкий способ узнать характер женщины –это заставить ее ждать в общественном месте в обеденный час!

Девушка опять улыбнулась:

– Спасибо, что пришли, – сказала она без всякой обиды. – Яже знаю, как вы заняты! Но ведь мы все-таки выпьем кофе?

И в этот ужасный день, еще утром, Шарика кольнулопредчувствие, вспомнилось Долгову.

– У нас в программе еще один гость. Это Анатолий СеменовичГрицук, племянник писателя Евгения Ивановича Грицука, недавно скончавшегося вбольнице при странных, до сих пор не выясненных обстоятельствах.

Таня быстро перебежала площадку. В ухе у нее режиссеротчетливо сказал: «Крайний левый», и Таня присела на ступеньку рядом сперепуганным молодым человеком, сидевшим в первом ряду.

– Здравствуйте, Анатолий, – сказала она сердечно.

– Здрассти, – просвистел молодой человек и покосился наневесть откуда появившийся у него перед носом ручной микрофон.

Оператор, держа камеру на плече, приблизился и стал наколени перед Таней.

«Работаешь на крупном», – подсказал в наушнике режиссер.

– Анатолий, – начала Таня очень серьезно. – Ваш дядя ЕвгенийГрицук был известным писателем. Однако все свои книги он написал подпсевдонимом, если я не ошибаюсь Б. Ар-Баросса, и только на одной, самойскандальной, поставил свою настоящую фамилию! С чем это связано, как выдумаете?

– Я не знаю, – быстро сказал молодой человек и облизнулпересохшие губы. – Я ее не читал.

«Скажи, что ты читала!» – приказали в ухе.

– А вот я читала, – доверительно сообщила Таня. – На меняэта книга произвела сильнейшее впечатление. Даже не как литературноепроизведение, а как… некое разоблачительное послание! Как вы думаете, почемуваш дядя написал ее?

«Не дави на него, но не давай молчать», – велело всемогущееухо.

Огромная студия – человек сто пятьдесят! – слушала с напряженнымвниманием.

– Ведь, как нам всем хорошо известно, время разоблачительныхстатей и компрометирующих книг давно прошло! Этот жанр был очень популярен вконце девяностых, а потом как-то сам по себе пошел на убыль. И тем не менее вашдядя публикует книгу, где речь идет о страшных преступлениях вполне реальных иныне здравствующих лиц! Причем подчас лиц, облеченных властью! Он не боялсямести? Ему не угрожали?

Племянник Анатолий пожал плечами. Оператор взял его крупнымпланом. На всех студийных мониторах появилось его несчастное лицо с мелкимикапельками пота над верхней губой.

«В переживания ударился, – сказали у Тани в ухе. – Этохорошо. Драматургия. Давай, дожимай его!»

– Да я не знаю, – с тоской протянул племянник. – Толком дядяЖеня ничего не говорил, но мы… иногда… то есть я точно не знаю, но он даже вбольницу лег… того… специально, потому что боялся, что ему отомстят!