– Это наш?! Написано «Иван Федоров, старший лейтенант». Что он тут делает? Не может быть!

Из другого кармана достает еще документ. Читает:

– Обер-лейтенант Петер Фриц! Вот теперь понятно! Это же диверсанты дивизии «Бранденбург». Это им дают липовые документы на русском языке!

Задумывается:

– Что-то знакомая фамилия! Вспомнил! 1933 год, «Кулацкая точка»! Друг Петер Фриц! Это что, он и есть?!

Бьет по щекам немца, спрашивает:

– Хутор Крепенький! Был там?

Немец приходит в себя. Садится, несмотря на связанные сзади руки. На чистейшем русском языке говорит:

– Ты – Петр Ильин? Здравствуй, мой друг! Помнишь, как спасал меня в 1933 году?

– Как не помнить! Тебя совсем не узнать, Петер Фриц! – восклицает Ильин, развязывая немцу руки. – Вот где нас судьба свела! Только у меня – трагедия. Не та, что в театре. Не та, что у Гете. Настоящая трагедия! Взрывом убило почти всех моих солдат! Это – трагедия!

Стрельба неожиданно стихает. Слышен усиленный мегафоном голос:

– Вы окружены! Поселок окружен! Русский иван, сдавайся! Здесь – танковая дивизия СС «Викинг». Шансов у вас нет! Даем десять минут. Кто не выйдет, будет расстрелян!

Петер поворачивается к Ильину:

– Иван! Ты зачем залез в эту мышеловку? Шансов выбраться у вас нет! Или вы охотились за лазерной установкой? Нет никакого лазера! Позже расскажу. Сейчас будем вас спасать! Я ведь твой должник по хутору. Ты меня спас. Теперь я спасу! Развязывай меня! Уходим через запасной выход. Говорю только я. Вы – молчите!

Откуда-то сверху, из огромной дыры в потолке, слышен голос:

– Товарищи, спасите! Помогите! Я – советский офицер!

Аханов наводит туда дуло ППШ:

– Кто здесь?

В дыру свешивается голова человека. Это майор госбезопасности Решетов. Он морщится от боли.

– Я – майор…

– Знаем, знаем! – перебивает его Ильин.

Голова Решетова бессильно свешивается в дыру.

– Похоже, контузия! – говорит Ильин.

Петер обращается к нему по-немецки:

– Давай его расстреляем, он же НКВД. Давай ему отстрелим голову.

– У меня с ним особые счеты! – отвечает Ильин. – Но долг обязывает спасать!

Они перебегают к черному ходу. Аханов на себе тащит тяжелого майора госбезопасности.

Фриц кричит по-немецки, что они – из диверсионной группы «Бранденбург». Были на ночевке. Почти все погибли при взрыве. Остальные контужены. Надо срочно к медикам.

На выходе их встретили с подозрением. Но документы обер-лейтенанта Фрица подействовали.

– За углом наш ауто! – тихо говорит Петер.

Садятся в грузовик, едут к шлагбауму на выезде.

– Километра на два могу вас отвезти! – на ходу говорит Петер. – О своих солдатах не волнуйтесь. Если есть живые, вывезу!

На выезде из Башсыза часовые внимательно смотрят документы Фрица. Отдают честь, пропускают.

Петер начинает рассказ.

О выдвижении астраханских батальонов немецкому командованию заранее доложили агенты. Самолет-разведчик контролировал движение. В сумерках к маршевой колонне приблизились диверсанты «Бранденбурга» под командованием обер-лейтенанта Петера Фрица. Шли совсем рядом с колонной. Шли осторожно, чтобы не выдать своего присутствия. Слушали разговоры солдат и офицеров. Удивлялись необычным словам, над которыми все смеялись: «квасуля» и другим.

Петер сразу вспомнил станицу Березовскую из своего детства. Говор там – такой же чудной.

Вспомнил и хутор Крепенький, где в 1933 году умерла его мама. Понял, кто офицер, которого просили рассказать о кулацкой точке:

«Точно! Это мой друг Петро! Не вовремя нас судьба свела! Что делать, если приказ – уничтожить врага? А враг – это твой друг, спасший тебе жизнь?!»

И Петер принимает решение: приказ выполнить, но друга спасти.

Русский батальон остановился на ночлег. Диверсанты «Бранденбурга» осторожно ходили между солдат, по-русски что-то спрашивая. Выяснили все пароли, отзывы. Получили задачу – блокировать, но оберегать лейтенанта Ильина (он – на коне, в белой папахе).

Диверсанты шли за Ильиным. И заперли сарай изнутри, чтобы тот не смог участвовать в боевых действиях. Знали, что танковому батальону дан приказ: на рассвете штурмовать русских, пока они не успели вооружиться. Обер-лейтенант Фриц сообщил танкистам, что он с группой будет в сарае. Не стрелять! Танкисты педантично выполнили просьбу. Они просто раздавили батальон, так как знали о мелких окопчиках русских. Шансов у батальона не было!

Когда атаку завершили, сарай был открыт.

Петер, сосредоточенно глядя вперед, спрашивает:

– Главный вопрос у тебя – о лазерной установке? Точно? Нет никакого лазера у вермахта. Это все придумал лично я, когда поступила команда разработать план – помешать переброске вашей 28-й армии на Сталинград. Сочинили мы боевой приказ, нарисовали карты, придумали высадку десанта на побережье Каспийского моря. Вы клюнули. 28-я армия не пошла на Сталинград.

– А как же лазерная установка, которая сожгла эшелон с бензином?!

– Разъезд у поселка Буруны? Пока мы говорили о лазерном оружии, наши саперы незаметно, с обратной стороны эшелона, заминировали цистерны. Ну и подорвали по условному сигналу. В общем, обычный фокус!

Над ними, на бреющем полете, в сторону Башсыза проносятся штурмовики Ил-2. Самолеты идут звеньями, гигантскими уступами. Над ними – истребители сопровождения.

– Весь, весь авиаполк работает! – кричит Ильин.

Петер останавливает машину, выходит:

– Петро, прости! Мне надо возвращаться! Долг обязывает!

Тут же со стороны поселка – гул мощных разрывов.

Затем – густой черный дым во весь горизонт.

А «ильюшины» все идут и идут, нанося бомбовые удары по Башсызу. В ответ – яростный огонь зениток. Видно, как вспыхнул один штурмовик, затем – второй. Яркая вспышка и грохот взрыва!

Еще один «ил-второй» начал резко маневрировать, пытаясь сбить пламя, охватившее крыло. Затем резко пошел на посадку прямо в степь, на ровный такыр.

К нему уже мчался немецкий грузовик. Видимо, солдаты радовались легкой добыче.

Но… Рядом с подбитым самолетом, поднимая тучи пыльного грязного песка, садится еще один Ил-2. И, забрав товарищей, взмывает в небо.