– А также вашего достойнейшего брата! – словно безумныйвыкрикнул Фабьен. – Вы упрекаете меня в слабости нрава и робости, но дети,родившиеся от кровосмесительной связи, не отличаются силою духа!

– Придержи язык! – закричала мадам Жизель. – Будь тыпроклят, если скажешь еще хоть слово!

Ангелина в жизни не слышала таких страшных, непонятныхслов... вдобавок она не знала ничего о кровосмесительных связях. А лицо мадамЖизель испугало ее более всего. Белила, румяна, сурьма, прежде казавшиесяналоженными столь естественно, теперь делали ее похожей на грубо размалеваннуюкуклу. И когда мадам Жизель уставилась на нее безумными, невидящими глазами,Ангелину затрясло, ибо она вообразила, что графиня сейчас набросится на нее,изорвет в клочья своими скрюченными пальцами с острыми когтями. Но та недвинулась с места; и хотя все еще не сводила с Ангелины глаз, в них медленноугасал пламень безумия. Наконец она шумно перевела дух и, на миг прикрыв лицоладонями, взглянула с ласковой улыбкой на взъерошенного, ожесточенного Фабьена.

– Прости меня, сын, – произнесла она голосом столь мягким,что сторонний зритель зарыдал бы от умиления перед этой картиною нежнойматеринской любви. Но Фабьен и Ангелина смотрели на графиню с прежнимнастроением: он – с обидой и гневом, она – с ужасом. А мадам Жизель продолжаластоль же проникновенно: – Ты мне дороже всего на свете, и я не могла нестрадать, зная, на какой пьедестал ты возносишь сие недостойное создание!

Фабьен открыл было рот, чтобы возразить, но мадам Жизельуспела прежде.

– Вспомни, как погиб твой отец, – произнесла она с такойсилой неизбывного горя, что Фабьен отшатнулся, как от удара, и упал надиванчик.

Мадам Жизель повернулась к Ангелине – и вновь ужас поверг тув дрожь; однако на губах графини порхала ласковая улыбка, а глаза были ясны иприветливы. Переворошив горку шелковых подушечек, разбросанных по широкойтахте, графиня нашла среди них маленькую книжку в сафьяновом переплете красногоцвета. Ангелина успела поймать взглядом имя автора: «Фанни Хилл», а дальше не разглядела.

– «Мемуары женщины для утех», – пояснила мадам Жизель. – Стаких книг я бы рекомендовала начинать эротическое образование юных девиц,чтобы они сразу знали: от мужчины следует ожидать не только быстрыхтелодвижений, но и наслаждения! Послушай-ка. Где это... а, вот!

И, перевернув несколько страниц, графиня своим красивымзвучным голосом начала читать.

Ангелина поежилась. Все-таки мадам Жизель, несомненно, не всебе, если от такого припадка злобы так быстро перешла к чтению вслух стольнеприличной книжки. Ладно, пусть читает, а уж потом, когда графиня и ее сынпоутихнут, Ангелина найдет способ выбраться из этого дома и рассказать деду пространный разговор о летательной машине Леппиха!

– «Молодой джентльмен был высок и крепок, – читала между темграфиня. – Тело его – ладно скроенное и мощно сшитое, а мужская прелесть,казалось, вырывалась из густых зарослей вьющихся волос, которые разошлись победрам и поднялись по животу до самого пупка; вид у той прелести крепкий ипрямой, но размеры меня прямо-таки испугали...» А ты хоть успела увидеть то,чем была уничтожена твоя невинность? – сладчайшим голоском проговорила мадамЖизель, и Ангелина не сразу поняла, что это уже вопрос к ней, а не продолжениезаманчивого чтения, ибо, чего греха таить, сии «Мемуары» показались ейнеобычайно увлекательны. Вся кровь бросилась ей в лицо, стоило лишь понять, чтомадам Жизель заметила этот интерес! – Действие происходит в одном из лондонскихmaisons de joie[27], – пояснила мадам Жизель. – Для лучшего образования глупенькихдевиц там была устроена просмотровая комнатка. В Париже мне приходилось быватьв домах, где в стене имелось особое оконце, занавешенное гобеленом. Когдасобирались гости, хозяйка вдруг сдвигала в сторону гобелен – и взору ничего неподозревающей публики представала еще более прелестная картина, чем та, которуюубрала хозяйка. Двое молодых и красивых любовников, мужчина и женщина, – илитрое, четверо, или только женщины, или только мужчины, – добавила хозяйка,вызвав у Ангелины новое сомнение в здравости ее рассудка: да разве такоебывает? Разве не вдвоем женщина и мужчина предаются любви?! Что за наваждениябесовские?! – играли друг с дружкою в постели, да столь умело и талантливо, чтоэто действовало на публику покрепче élixir d’amour![28] Малознакомыелюди уже через миг срывали друг с друга одежды и, подражая зрелищу застеклянной стеною, образовывали на ковре настоящую кучу-малу, причем самыескромницы громче других поощряли сразу нескольких мужчин, ублажавших их. Тыведь тоже слывешь за скромницу, не так ли? – обратилась мадам Жизель кАнгелине, и та отпрянула, уверенная, что от проницательной француженки неукрылось, что Ангелина сейчас словно видела эту сладострастную игру нароскошном ковре – и себя, распростертую под тяжестью мужского тела... тел?

Но господи, о чем она? Как удалось мадам Жизель вдругвнушить ей, что самая завидная участь – стать жертвою пылких страстей?!

– Ах, Анжель, как загорелись твои глазки... – манящерассмеялась мадам Жизель, но руки ее, стиснувшие ладони Ангелины, держали еемертвой хваткой. – Как приятно будет тебя обучить, дорогая! Если ты такразохотилась только от слов, то что же начнешь вытворять, когда к тебеприкоснутся знающие свое дело мужчины?.. Как ты полагаешь, Фабьен... Прекрати,что ты трясешься, как институтка? – с досадой прикрикнула она на сына, все ещесидевшего, сжавшись, в углу. – Тебе же нравятся такие «живые картины», глядишь,и сам распалишься настолько, что сможешь взять свою ненаглядную Анжель.

Она залилась клокочущим хохотом, и Ангелину вновь стала битьдрожь. Надвигалась опасность!

Не раздумывая, она сорвалась с диванчика и проворнометнулась к двери. Но, прорываясь сквозь портьеры, Ангелина с силой удариласьобо что-то и, не удержавшись на ногах, упала.

Какой-то мужчина тут же вздернул ее с полу и принялсяразглядывать с похотливой улыбкой.

– А, та самая не в меру любопытная крошка?! Это она хочетобучиться премудростям любовной игры? А непременно нужно разделить ее на троих,а, графиня? Я ведь и сам вполне могу играть акт за актом, без отдыха. И дажеесли пущу в ход только руки, любая женщина будет умолять о продолжении. Самизнаете, мадам! – Он выразительно взглянул на графиню, а Ангелина задохнулась отужаса. Она узнала этот грубый голос, эти рыжие волосы.

Она в руках Моршана!

* * *

– А где же Ламираль и Сен-Венсен? – нахмурилась графиня. –Бал идет к концу, гости вот-вот начнут расходиться, а мне нужно достаточноечисло зрителей!