раскинулось справа и слева, там и тут, уходя в бескрайнюю даль, едва ли не до горизонта. Создавалось впечатление, что здесь, на достаточно ограниченной территории, примыкавшей к водной артерии, собралась добрая половина населения города, измученного многодневной дикой жарой, конца которой не предвиделось, и решившего искать избавления от неё и облегчения своих мук на берегах реки и в самой реке. В основном люди лежали, бессильно распростёршись на своих подстилках, закрыв глаза, сложив руки на груди, на животе или разбросав их в стороны, недвижимые, как трупы, прикрывшись от палящих лучей кто зонтом, кто полотенцем, кто просто газетой. Но это, естественно, была слабая защита от висевшего в небе пламенеющего шара, окружённого сияющей короной ослепительных продолговатых блёсток, растекавшихся по небосводу расплавленным золотом и обрушивавшихся на землю густыми потоками светозарных снопов. И тогда люди, стряхивая с себя порождённую гнетущим зноем сонную одурь, вставали и, пошатываясь, как пьяные, плелись к реке и погружались в её тёплые, приятно обволакивавшие их разгорячённые и истомлённые туши воды. Народу в реке было так много, что казалось, она вот-вот выйдет из берегов и затопит заваленные угорелыми горожанами пляжи.

– Ну, как будто всё в порядке, – сказал Андрей, закончив осмотр лодки и довольно покачивая головой. – Посудинка, конечно, дряхловата, но на воде вроде держится. Надеюсь, не утонем.

Димон, бывший членом городской сборной по плаванию и добившийся на этом поприще солидных результатов, пренебрежительно ухмыльнулся.

– Ну, это я так, к слову, – Андрей присел на скамью в середине лодки и стал укреплять вёсла в уключинах. – Короче, участь Титаника нашему корыту не грозит.

Димон опять усмехнулся и, оглядев безупречно гладкую, не волнуемую ни малейшей рябью поверхность реки, авторитетно изрёк:

– Да уж, бури явно не предвидится.

Андрей взглянул на небо, в его ясную, ничем не замутнённую глубь, и чуть повёл плечами.

– Обычно после сильной жары бывает нехилая гроза. Можно представить, что будет после этого ада!

Димон, будто снова вспомнив о чём-то тяготившем его, насупился и проворчал сквозь стиснутые зубы:

– Ну и пусть! Пускай разнесёт всё к чёртовой матери. Я буду только рад.

Андрей ничего не сказал, лишь бросил на друга, на которого по какой-то непонятной причине находили периодически приступы немотивированной хандры, насмешливый взгляд и, закончив к этому моменту возиться с вёслами, сделал приглашающий жест.

– Судно готово к отправлению. Залазь давай.

Димон, чуть помедлив, по-прежнему с мрачноватым и немного удручённым видом, последовал призыву напарника и, забравшись в лодку, расположился на корме.

Андрей выскочил на берег, оттолкнул от него лодку и, снова прыгнув в неё и усевшись на вёсла, стал сильными размеренными движениями отгребать от влажного песчаного побережья.

Димон, невзирая на расстройство чувств заметив, как ловко управляется приятель с вёслами, полюбопытствовал:

– Где это ты так насобачился?

Андрей улыбнулся с немного загадочным видом.

– Была неплохая практика.

Димон, удовлетворившись этой скудной, ничего не прояснявшей информацией, равнодушно кивнул и отвёл глаза в сторону.

Но Андрей тут же раскрыл тайну своего умения, оказавшуюся совсем не мудрёной:

– У бабки в деревне как летом бываю, на лодке с батей на рыбалку ездим. Вот я там и махаю вёслами.

И снова Димон остался безразличен, занятый своими думами и рассеянно глядя в речную даль.

Андрей вырулил на середину реки и, изменив положение лодки, пустил её по середине водного потока. Здесь течение было чуть сильнее, чем возле берегов, и лодка, пусть и совсем медленно, едва заметно, заскользила по поверхности воды; Андрей лишь время от времени делал несколько взмахов вёслами, ускоряя её движение.

Димон же, полулёжа на задней скамье, замер в неподвижности и, казалось, впал в некоторую апатию, сначала лениво водя глазами по сторонам, потом уставившись в одну точку, а затем прижмурив их и уронив голову на грудь. Его явно опять морил сон, и Андрей, не желая потерять собеседника, окликнул спутника:

– Алё, гараж! Ты что, снова дрыхнуть собрался?

Димон вздохнул, не без усилия поднял голову и, исподлобья взглянув на приятеля, буркнул:

– Не сплю я.

Андрей насмешливо блеснул глазами.

– Ну, спишь не спишь, а попытки делаешь. Недавно на площади, теперь здесь.

Но Димон упрямо повторил, едва разжимая сомкнутые губы:

– Не сплю я. Просто сощурился. Ярко слишком, аж круги перед глазами мельтешат.

– Ну это да, – согласился Андрей, оглядываясь кругом и тоже невольно щурясь. – Ярковато. Не догадались мы тёмные очки прихватить.

Вокруг всё и вправду сияло и пламенело. Не только небосвод, в буквальном смысле объятый мощным неугасимым огнём, но и пронизанные им жгучие, дрожащие струи воздуха, гладь реки, на всём своём протяжении испещрённая бесчисленными сверкавшими и переливавшимися бликами, золотисто-жёлтый песок пляжей, местами становившийся рыжевато- оранжевым, словно обгорелым, блестящая изумрудная зелень, пышными коврами раскинувшаяся на обоих берегах, особенно на противоположном городскому, густо заросшем травой и кустарником и окаймлённом вдалеке тёмной зубчатой стеной леса. Глядя на окрестности, казалось, ещё немного – и всё полыхнёт и займётся пламенем, лившимся с неба обильными лучезарными потоками, точно бурный огненный ливень.

– Н-да, маленький филиал ада, – промолвил Андрей, после короткого осмотра округи почувствовав резь в глазах и ненадолго прикрыв их. – Боюсь, это реально плохо закончится, если погода не переменится.

– А она и не переменится – заявил Димон таким убеждённым тоном, будто знал о погоде что-то такое, чего не ведал больше никто. – Солнце будет жарить бесконечно, пока этот гнусный городишко не сгорит ко всем чертям!

И снова, не в первый уже раз, Андрей поглядел на товарища с лёгким недоумением и любопытством, пытаясь угадать причину его меланхоличного настроения и то и дело прорывавшихся сквозь толщу обычной невозмутимости порывов ожесточения и желчности.

– Что с тобой такое? – спросил он наконец, желая прояснить этот вопрос. – Что случилось? Ты просто сам на себя не похож.

Но Димон не спешил с ответом. Надувшись и нахохлившись, как воробей, он озирался кругом и лишь беззвучно шевелил губами, явно имея что сказать, но, видимо, не решаясь. Однако в конце концов всё же исторг из себя несколько туманных признаний, немного расширявших и уточнявших те, что вырвались у него на площади:

– Да заколебало всё! Учителя, тренеры, родители… Жить не дают свободно, лезут вечно со своими советами и указаниями… Я должен жить не так, как я хочу, а так, как им нравится, как они считают нужным. Я обязан делать так, чтобы не мне, а им было приятно. Такое ощущение, что я принадлежу не себе, а им, как крепостной какой-то… Нет, это полная жопа! Все козлы!.. Зла не хватает… – И, задохнувшись от переполнявшего его возмущения,